Лондон всегда славился своей дождливой погодой, но тот день выдался на редкость солнечным и теплым. Миссис Гиллеспи прибывала в прекрасном расположении духа, (что тоже было редкостью), и намеревалась провести этот день в компании своих закадычных, змееподобных подруг. Она была уверена в том, что никто и ничто не сможет испортить столь чудесный день, вот только было одно «но», которое она не принимала в расчет, – она была беременна. Это был 8 месяц, поэтому девушка наивно полагала, что пока что ей ничего не грозит, и разродится она только через месяц. Вот только у ребенка, который на тот момент находился внутри неё, было совсем другое мнение на этот счет. И когда она почувствовала сильные схватки, до неё начала доходить вся серьезность ситуации, а отошедшие воды сообщали о том, что это «не учебная тревога». И так двенадцатью часами позже миссис Гиллеспи произвела на свет девочку, которая была названа Эммелиной, в честь покойно и горячо любимой бабушки мистера Гиллеспи.
И так в Гиллеспи появилась Эммелина, которая, по правде говорят, не была единственным ребенком. Помимо плачущего свертка, в семье была ещё одна девочка шести лет от роду, которая именовалась Катариной. Дочь от первого брака мистера Гиллеспи и некой Саманты, которая после развода перестала интересоваться ребенком и уехала покорять Америку.
Юная Катарина с враждебностью отнеслась к сестре. Нет, она не пыталась навредить малышки, по крайне мере никогда не была замечена на этом. Но её крики и истерики были слышны во всем доме, а он к слову, был совсем не маленьким.
А тем временем Эммелина росла подвижным и любознательным ребенком. И от её шалостей страдали нянечки, кошка Катарины и антикварные вазы. Мать никогда не принимала участия в воспитании дочери, но даже она не могла не заметить, что девочка росла очень даже хорошенькой. И тут уже у самой миссис Гиллеспи родился замечательный, по её скромному мнению, план. В недалекой юности она мечтала стать моделью, но получив множество отказов, ей пришлось отказаться от сверкающей мечты. И теперь она хотела осуществить желаемое с помощью дочери. И вот уж в этом она преуспела. Лина идеально подходила по всем параметрам, и Ева (именно такое имя носила миссис Гиллеспи) была счастлива.
Но чем взрослее становилась Эммелина, тем меньше ей начинало нравиться то, чем заставляла её заниматься мать. Ева не остановилась на достигнутом, она заставляла дочь посещать уроки танцев, музыки и живописи. И если в танцах Лина делала успехи, то с музыкой дела обстояли совсем скверно, ибо у девочки не обнаружилось ни слуха, ни голоса, и все это было лишь пустой тратой времени. Рисовала она тоже довольно посредственно, хотя самой Эммелине нравилось это занятия, в чем никому никогда не признавалась.
С поступлением в школу, жизнь юной Лины лишь усложнилась. Девочка никогда не была выдающейся ученицей и не делала особых успехов в учебе. Из-за съемок и танцев, у неё практически не оставалось времени на домашнее задание. И это злило Еву, которая желала видеть Эммелину номером один во всех начинаниях. А Лина желала лишь одного, - чтобы мать оставила её в покое. Она проводила свои вечера в части дома, отведенного для прислуги. Там Ева появлялась крайне редко, поэтому девочка не беспокоилась о том, что может быть поймана на чем-нибудь криминальном. А криминальное состояло из рисования, общения с прислугой и сладостей, которыми угощали Эммелину работники кухни. Свою сестру и отца Лина выдела крайне редко. Мистер Гиллеспи проводил большую часть времени в командировках по работе, а Катарина упорно избегала сестру. Лина всегда знала, что Кэт недолюбливает её, но старалась не злиться на сестру, понимая, что той тоже приходится несладко. Все знали о скверном характере Евы, но если из Эммелины мать старалась сделать звезду и не давала ей вздохнуть спокойно, то на Катарине миссис Гиллеспи просто вымещала всю свою злость.
Со временем Лина полюбила школу, как тихое и спокойное место, где никто из родных не мог испортить ей настроение. С одноклассниками она никогда сильно не дружила, но деньги отца давали ей особые привилегии. В школах, подобной этой, иерархия выстраивалась по количеству родительских денег, и, исходя из этого, Эммелина находилась где-то на верхушке пирамиды. Были там и по-настоящему популярные и известные личности, которых либо боготворили, либо ненавидели. А сама Лина предпочитала держаться в стороне и лишь изредка примыкала к этой «элите».
Переходный возраст нагрянул внезапно и произвел неизгладимое впечатление на Эммелину. Тело начало подводить её, из-за чего мать приходила в ярость. Голодные диеты и крики матери стали неотъемлемой частью жизни уже юной девушки. Теперь она прекрасно понимала Катарину, которая на следующий день после своего 18-летия ушла из дома. Просто вышла на прогулку и больше не вернулась, только через пару дней позвонила отцу и сказала, что убралась подальше от этой «бешеной суки» (и это выражение было одно из самых мягких в адрес Евы) и попросила не искать её.
А Эммелина осталась один на один с бушующими гормонами и ненавистью к матери. В этот период все и пошло по наклонной, но никто поначалу этого не замечал. Лину все чаще и чаще можно было заметить в компании той самой «элиты», от которой раньше девушка старалась держаться подальше. Всего их было пятеро, а Эммелина становилась шестым элементов в этой адской машине. Вечеринки с алкоголем, катание на машине без прав, злые шутки над друзьями и одноклассниками – можно сказать, что такое встречается во всех школах, во всем гребанном мире. И все это могло стать лишь этапом взросления, о котором бы все забыли уже через пару лет. Но одно происшествие перевернуло жизнь Эммелины и её «друзей». И когда в класс вошли полицейские, Лина не предала этому большого значения. Но когда они сообщили новость, душа девушки ушла в пятки. Одна из одноклассниц Эммелины покончила с собой прямо в школе, а в записке обвинила во всем Лину и двух её подруг, которые издевались над ней. И уже когда напуганную девушку выводили из класса, она никак не могла вспомнить, что же плохого сделала своей однокласснице.

Я жадно хватало ртом воздух, стараясь взять себя в руки. Меня как будто несколько минут держали в ледяной воде, а теперь мои легкие разрывались от поступающего в них кислорода. Я прислонилась к стене, чтобы не упасть. Я не знаю, почему это так сильно потрясло меня, но если взглянуть на Терезу и Эвелин, становится понятно, что они шокированы не меньше меня. У них были белые лица, а дрожь в руках выдавала их с потрохами. Выглядели они весьма жалко, и я даже боялась представить, какой сама выгляжу со стороны.
Из-за нас кто-то умер. Мы виноваты в этом. Мы и наши злые шутки. Сначала я даже не могла припомнить случая, когда говорила или делала что-то плохое, но после трех часов проведенных наедине со своими мыслями, вся эта грязь обрушилась на меня.
Мы стояли около кабинета директора, а внутри решались наши судьбы. Я слышала голоса, преимущественно мужские, но не могла разобрать слова. Мне повезло, что отец в это время был дома, и именно он приехал в школу. Если бы на его месте оказалась мать то, я бы не раздумывая, повторила судьбу погибшей Сары. Я знала, что никого из нас не посадят, что это даже не занесут в наши личные дела. Что завтра вся школа будет шушукаться за нашими спинами, но никто не сможет высказать нам все лицо. Учителя станут игнорировать нас, боясь навлечь гнев директора, но им будет сложно скрыть свое презрение. А я стану мечтать о переводе или о машине времени, которая бы помогла мне все исправить. Деньги решают наши проблемы, но они не лечат наши души. Хотя имею ли я право жаловаться? Из-за меня сейчас Сара лежит в морге: холодная, спокойная, МЕРТВАЯ. А её семья страдает и мечтает уничтожить нас.
Я сползаю вниз и обхватываю колени руками. Из-за длинных волос не видно моего лица, и я рада этому, и рада тому, что никто не увидит отчаяние в моих глазах. Мне плевать на Терезу и Эвелин, завтра они сделают вид, будто ничего и не случилось, а мне придется подыгрывать им. Я слышу чей-то тихий всхлип, но я точно не уверена, кто из них сдался первым. Мне не хочется плакать, в моей груди как будто образовалась черная дыра, которая поглотила мою душу.
В кабинете становится тихо, а значит, разговор подошел к концу. Деньги заплачены, и все вопросы улажены. А я молюсь о том, чтобы время остановилось. Я никогда не верила в Бога, но сейчас его помощь была бы очень кстати. Я боюсь своего отца и того, как он будет смотреть на меня. Он не станет кричать и ругать меня, но его взгляд может быть похуже любых слов.
Дверь распахивается и из кабинета друг за другом выходят люди. Тереза и Эвелин подрываются и бегут за своими родителями, которые на них даже не смотрят. Следующим появляется мой отец.
- Пойдем.
Он даже не взглянул на меня. Я не следую примеру подруг, я не бегу за ним. Я поднимаюсь и медленно иду следом. В полной тишине мои каблуки звучат слишком громко, и если я остановлюсь, запнусь или просто замешкаюсь, они сразу же выдадут меня. Мы выходим на улицу, и ветер мгновенно портит мою прическу. Репортеры не поджидают нас, конечно, родители не позволят, чтобы этот скандал вышел за пределы  школы.
Отец не часто водит машину сам, но сегодня именно он сидит за рулем. Я сажусь на заднее сидение и стараюсь сжаться до размеров песчинки. Я поднимаю глаза и вижу, как отец наблюдает за мной. Я вижу свое отражение, и впервые оно кажется омерзительным мне. На долю секунды мы встречаемся глазами, но этого хватает, чтобы спустить курок. Мне становится дурно, но я могу пошевелиться. Во рту пересохло, а руки сжались в кулаки.
- Дрянь.
Я вздрагиваю от его голоса, а он уже заводит машину. Ещё один выстрел прямо в сердце. Но я заслужила его. Я заслужила их все. Я не идеальна. Я чертов монстр. Что я скажу? Здравствуйте, меня зовут Эммелина, мне 14, и я убила человека. Убила… Я никогда не смогу произнести это слово. Никогда не осмелюсь попробовать его на вкус.
Я закрываю глаза и слышу, как дождь начинает барабанить по стеклу.

От Евы скрыли школьное происшествия, боюсь, что узнав об этом, миссис Гиллеспи не ограничится одним трупом. Но Эммелине повезло, появилась работа в Париже и уже через пару дней она вместе с матерью покинула страну. Ева лишь удивилась тому, что на сей раз дочь не была против, а покорно подчинилась её воле. И после этого в жизни Эммелины все было спокойно, пока год спустя судьба и её собственная глупость не решили сыграть с ней очередную злую шутку.
У Гиллеспи была большая семья, но большинство родственников они видели крайне редко. Мистер Гиллеспи никогда не ладил со своим младшим братом, но в этот год решил смилостивиться над ним и пригласить его вместе с семьей в загородный дом по случаю своего же дня рождения. До этого Эммелина только однажды видела дядю и его семью, но тогда ей было семь лет, и она мало что запомнила из той встречи.
В комнате жарко и одежда предательски липнет к телу. Я сижу на полу по-турецки и немигающим взглядом смотрю на дисплей своего телефона. Мне хочется исчезнуть, раствориться в воздухе как Гудини ну или просто убежать отсюда подальше. Но я не могу. И поэтому мне кажется, что я в ловушке. Никто не знал, во что выльется заурядная поездка загород всей большой и очень дружной семьей. «Дружной семьей» - от этого словосочетания мне хочется рассмеяться, но я лишь сильнее сжимаю челюсть и не издаю ни звука. Алкоголь постепенно выветривается из головы и мысли, вырвавшись на свободу из сладкого, одурманивающего тумана, начинают отчаянно метаться в моей голове. Я чувствую себя…грязной? Использованной? Испорченной? Да, да и ещё раз да. Мне хочется, чтобы все это оказалось лишь очередным странным сном, которые порой снятся подросткам в период полового созревания. Но, увы, это было бы слишком просто, а в моей жизни так не бывает.
Я поднимаю голову и убираю прилипшие к лицу волосы. В комнате темно, но мои глаза уже давно привыкли к мраку, поэтому я различаю предметы и прекрасно вижу Кита*, который по-царски расположился в старом и слегка пыльном кресле. От одного его вида меня начинает мутить, поэтому я беру бутылку с водой и делают несколько небольших глоток. Не вспоминать. Не вспоминать. Не вспоминать. Но чем больше я пытаются отгородиться от воспоминания, тем сильнее они обрушиваются на меня. Мне хочется, чтобы Кит сказал хоть слово, но после произошедшего, он продолжает хранить молчание. В его руках я вижу книгу, но я понятии не имею, что именно он читает.
- Кит?
- Что?
- Давай…поговорим.
- О чем?
- Ты знаешь.
А знаешь ли? А может быть, тебе плевать на происходящее? Его равнодушный вид приводит меня в замешательство. Я замолкаю, предоставляя ему следующий ход. Я не уверена, что он воспользуется им, я даже не уверена, что на самом деле хочу этого. Мне хочется снова окунуться в то беззаботное веселье, которое дарует алкоголь. Но вместо этого, я начинаю прокручивать воспоминания, от которых мне хочется поскорее отмыться.
Клянусь, я не намеревалась спать со своим двоюродным братом. Я вообще не намеревалась следовать примеру подруг и расставаться с девственностью в столь раннем возрасте. И не о таком, черт возьми, не о таком первом разе я мечтала. Не на захламленном чердаке, с двоюродным братом (которого видела впервые в жизни), в окружении пыли, грязи и старости. Мне хочется зарыдать от жалости к самой себе, но я никогда не позволю себе этого перед другим человеком. Ева учила меня терпеть боль и страх и всегда носить маску, скрывающую мои истинные эмоции.
Я набираю побольше воздуха в легкие, как будто готова закричать, но когда я открываю рот, мой голос звучит тихо, и как я надеюсь, уверенно.
- Ты кому-нибудь расскажешь об этом?
Я пытаюсь взглянуть ему в глаза, но он даже и не собирается отрываться от книги. Бьюсь об заклад, что он даже и не знаю, какую именно книгу сейчас держит в рукам. Он не хочет смотреть на меня, слышать меня, он уже получил то, что хотел, и теперь я для него не интересна.
- Кто знает…
Его губы растягиваются в улыбке, которую я тут же окрещаю «победоносной». Мне хочется уйти, его общество невыносимо для меня. Ещё пара минут, и я сорвусь с места, словно испуганный зверек. Но Кит опережает меня. Однако, в отличие от меня, он не совершает трусливый побег, а с гордостью победителя покидает этот  импровизированное кладбище людских воспоминаний, которые они похоронили здесь вместе со всем этим хламом.
- Ещё увидимся, Лина.
Я не отвечаю. Мне не хочется больше видеть его. Я хочу забыть об этом, как о страшном сне. Я медленно поднимаюсь с пола и чувствую, как тысячи невидимых игл впиваются в мои ноги. Совладав с болью, я ковыляю к креслу, в котором пару минут назад сидел Кит. Оно стоит напротив окна, и я могу видеть небо, которое переливаться новыми красками. Рассвет, а значит дом скоро наполнится шумом и гамом. Ну а сейчас я остаюсь наедине с теми демонами, которые поселились у меня внутри.

Через месяц тест на беременность показал положительный результат, и перед девушкой встал выбор. Хотя на самом деле, Эммелина четко осознавала, что из сложившейся ситуации есть только один выход. И именно поэтому девушка направилась в частную клинику, где весьма за нескромную плату от её проблемы избавились тихо и безболезненно. Без лишних сожалений и слез, без каких-либо колебаний. Она была напугана и избавившись от «проблемы», почувствовала лишь облечение.
Следующий год Эммелина провела, с головой уйдя в учебу и работу, от чего Ева была в восторге. Бессонные ночи, постоянные синяки под глазами и голодные обмороки – ничто по сравнению с теми мыслями, которые порой посещали голову Лины. К семнадцати годами девушка выглядела скверно, и отец решил сжалиться над своей «единственной» и любимой дочерью. Он во всем винил Еву, которая с каждым годом становилась все более невыносимой. Её развлекала лишь Эммелина, из которой она сделала свою личную куклу. Поэтому на семнадцатилетние Лине была подарена квартира, а ни о чем не подозревающая миссис Гиллеспи была выслана на месяц в Италию.
Окончив школу, Эммелина под громкие протесты семьи, поступила в университет на врача. Учеба и университетская жизнь отнимали слишком много сил и времени, поэтому к девятнадцати годам Лина приняла решение оставить модельную карьеру и прервать общение с матерью. После принятого решения, из любимой дочери девушка превратилась во врага номер один, коим до недавнего времени являлась «предательница» Катарина.
К двадцати трем годам от прежней Эммелины не осталось и следа. По крайне мере, так казалось внешне. С восемнадцати лет она ни разу не посещала родной дом, хотя в особо темные дни она много раз останавливала свою машину недалеко от него. Но переступить через порог она так и не решалась. Во время университетской учебы Эммелина узнала о том, что бесплодна. А значит, у миссис Гиллеспи появлялся ещё один повод, чтобы ненавидеть свою дочь.
Зато с Катариной девушка общалась почти постоянно. Оказавшись такой же «паршивой овцой», Лина быстро нашла поддержу в лице старшей сестры. Но только когда на дисплее телефона высветился незнакомый номер, а голос на том конце сообщил, что мисс Уинтер (Катарина взяла фамилию матери) попала в аварию и сейчас находится в тяжелом состоянии, а именно мисс Эммелина Гиллеспи заявлена как контакт на случай экстренной ситуации, Лина поняла, что является самым близким человеком для сестры. Не раздумывая она отправилась в Ливерпуль, где Катарина жила вот уже одиннадцать лет. Взяв все на себя, Лина осталась заботиться о сестре. А позже приняла решение перебраться сюда на постоянное место жительства. Она ненавидела Лондон, и это был отличный предлог для побега. Слишком много раз девушка бежала, но сейчас она не сомневалась в принятом решение.

Я люблю смотреть на воду. Это успокаивает и дарует ощущение свободы. Я живу в Ливерпуле вот уже полгода и совершенно не скучаю по Лондону. Я думала, что смогу измениться здесь, но этот город лишь освободил меня от некоторого балласта, а вот внутри я осталась прежней. Я начала курить, переняла эту дурную привычку у Катарины, которая  порой вообще не расстается с сигаретами. Я представляла свою сестру иной, но реальная Кэт тоже очень даже ничего. А про себя не так такого сказать. Я работаю в больнице, но пока ещё не могу назвать себя полноценным врачом. А в свободное от работы время я развлекаюсь. Отец постарался, чтобы на моем банковском счете всегда было полно денег, и за это я ему благодарна. И именно поэтому я с таким спокойствием веду праздный образ жизни. Я знаю, что Кэт осуждает меня, но я никогда не признаюсь ей в том, что меня саму тошнит от себя. Порой, мне кажется, что я начинаю тонуть в море, вот только спасательного круга нет рядом. И никто не поделится им, ведь у каждого в этой жизни свое спасение. Так где же мое?