на дисплее высвечивается сообщение то ли от шивона, то ли еще от кого [чонсу не обращает внимание на имя отправителя и просто выключает телефон, который через несколько часов будет буквально разрываться от звонков]. ему плевать на мир, который находится за пределами этой больницы. все его внимание сосредоточено на палате №342, в дверях которой скрылся врач еще полчаса назад. паку приходится лишь догадываться о том, что происходит в палате, и в каком сейчас состоянии тиффани. фантазия продолжает рисовать удручающие картинки, которые он теперь старается гнать прочь. ему в новинку подобные эмоции. быть может, остальные люди [нормальные] переживают нечто подобное в двадцать лет, но чонсу был вынужден повзрослеть слишком рано, и в столь юном возрасте заняться делами, которые часто не по зубам даже взрослым людям. у него не было времени на подобную чушь [вроде любви], поэтому он привык удовлетворять все свои желания, вступая в короткие, но весьма продуктивные "отношения". и все они вызывали лишь кратковременное чувство эйфории, сменяемое невероятной скукой [и этот цикл был бесконечен]. и он не мог дать четкого ответа, на вопрос: что в тиффани так кардинально отличало ее от остальных? но это что-то вынуждало чонсу идти против своей природы [которая четко дала понять: ты, дорогой, просто мразь].

чонсу, пытаясь себя чем-то занять и отвлечься, наблюдает за тем, как за окном проносится бесконечный поток машин. яркие огни фар сливаются воедино, превращаясь в огромную огненную массу, которая заливает улицу. людей немного, все они спешат, закутавшись в свои пальто и исчезают где-то за поворотом. чонсу не видит их лица, но ему кажется, что все они несчастны. больница - это такое место, где испытываешь либо боль и страдания, либо безмерное счастье, ведь все страшное уже позади. и хоть тиффани и была уже в сознании, пак не ощущал счастья, поэтому ему отчаянно хотелось, чтобы окружающие разделили с ним ту тяжесть, которую он ощущал на своих плечах. из-за которой от идеально прямой спины и легкомысленно ухмылки не оставалось и следа.

звук каблуков и грубый мужской голос, которые звучат невероятно громко в тишине и разносятся эхом по длинному больничному коридору, заставляют чонсу оторваться от собственных мыслей и вынуждают искать глазами источник столь неприятного шума. и он находит его: мужчина и женщина буквально бегут по коридору и кажется, что женщина вот-вот сломает себе ногу, не удержавшись на высоких и тонких каблуках. но кажется, что это ее совершенно не волнует.
- вот она!- она указывает на палату тиффани и уже собирается войти, но внезапно останавливается и начинает поправлять растрепавшиеся волосы. и чонсу кажется, что она делает это совершенно неосознанно.
- о боже, тиффани!
голос женщины звучит слишком наигранно, а разворачивающееся действо больше напоминает дешевый спектакль с ужасными актерами. чонсу привык к такому [в детстве это было его нормой], но, быть может, тиффани видела в этом нечто иное, а эта женщина [только на секунду представим] была искренней в своих чувствах. пак вновь отворачивается к окну, стараясь не прислушиваться к голосам, доносящимся из палаты. он знает, что это были родители тиффани, и он точно знает, что знакомство с ними не входит в его планы.
до этого момента он никогда не задумывался о том, что именно фанни чувствует к нему [и чувствует ли вообще]. и теперь это не должно было быть чем-то важным. он собирался лгать. и он знал, что она поверит в его ложь. поэтому он надеялся, что уже через несколько недель сможет увидеть ее в каком-нибудь клубе, веселящуюся и абсолютно забывшую о нем. и уже кто-то другой появится в ее жизни. кто-то другой будет с ней, не он. и эти мысли заставляют чонсу ненавидеть парня, который посмеет прикоснуться к фанни, который посмеет любить ее. и если этот некто посмеет обидеть тиффани, пак наверняка сломает ему шею [тогда стоит сломать ее и себе].

- я приду к тебе завтра!
и снова этот чудовищный шум, от которого начинает раскалываться голова. чонсу не спал уже больше суток, и его тело принималось активно протестовать против такого варварского отношения к себе. каждое слово миссис хван было словно ударом, от боли после которого хотелось зажмуриться.
женщина продолжает что-то говорить тиффани, но из-за боли, до чонсу доносятся лишь бессвязные обрывки фраз. он старательно делает вид, будто сие действо его совершенно не интересует, но вероятно, миссис хван не обманешь подобным, потому что она одаривает его взглядом, от которого чонсу передергивает.
вслед за ней из палаты выходит мужчина и медицинский персонал. врач активно жестикулирует и что-то увлеченно рассказывает мистеру хвану. они проходят мимо чонсу, не обращая на него совершенного никакого внимания, и пак облегченно вздыхает, ощущая себя каким-то преступников, который чуть не попался с поличным.
дождавшись, когда вся делегация скроется за поворотом, он направляются к палате фанни. девушка слишком увлечена своим телефоном, поэтому не замечает чонсу.
- тиффани. - она поднимает голову и смотрит на пака пустым и отстраненным взглядом, как будто совершенно не узнает его. он останавливается, не решаясь подойти ближе. а что, если она закричит и скажет, что впервые видит его? эта мысль кажется слишком безумной, но она вызывает панику, которая, однако, не успевает распространиться слишком сильно, потому что уже через несколько мгновений на лице тиффани появляется улыбка. и тугой узел, находящийся где-то внутри, исчезает.
он подходит ближе и садится на край ее кровати. ему хочется поцеловать ее, но он все еще не решается прикоснуться к ней, потому что она выглядит слишком хрупкой.
- как ты себя чувствуешь? - ему хочется спросить, в порядке ли она, но в данных обстоятельствах этот вопрос прозвучал бы слишком нелепо.
он не смотрит ей в глаза, боясь, что если их взгляды встретятся, она все сразу же поймет. он мнется, тянет время пустыми разговорами, не решаясь перейти к "главному блюду". обратной дороги не будет, и он слишком хорошо это понимает. он никогда не мог представить себе, что все закончится именно так. и сейчас кто-то выкачал весь воздух из легких, потому что каждое слово дается со слишком большим трудом, после каждого слова хочется отдышаться.
-тиффани... - он берет ее за руку, и ему кажется, что этот жест выглядит слишком отчаянным. через секунду, когда она услышит следующие его слова, она отдернет ее, а от ее улыбки не останется и следа. - между нами все кончено. - он не замечает, как сильно сжимает ее руку, потому что его взгляд теперь прикован к ее лицу, выражение которого мгновенно меняется под воздействием сказанного.

Отредактировано персефона (2017-12-02 20:08:30)

я люблю тебя - фраза из трех слов, на которой держится мир и все человеческие отношения. фраза, которую хотя бы раз в жизни хотят услышать миллионы человек; за которую люди готовы унижаться, страдать и даже убивать. фраза, которую пак чонсу слышал слишком много раз в своей жизни. и каждый раз он не испытывал ровным счетом ничего. ноль. и это могло испугать кого угодно, но только не его. он жил с определенными установками, которые невероятно облегчали его жизнь и никогда не давали сбой. и все так и было, но потом в его жизни появилась ОНА. и чонсу до сих пор не знал, что же все-таки сломалось в тот момент: установки или он сам.
пощечина. эти слова звучали словно пощечина. и даже можно было почувствовать металлический вкус во рту.
зачем ты это делаешь? - вопрос, который ему хотелось задать тиффани.
она обнимает его, и это становится последней каплей. он больше так н-е  м-о-ж-е-т. он ощущает жар ее тела и запах ее волос. ему хочется поцеловать фанни, но вместо этого он грубо отталкивает ее. она морщится он боли, и ему становится стыдно [он не уверен, что это стыд. но, пожалуй, именно так можно описать данное чувство].
- прекрати. - его голос звучит холодно, а их глаза наконец-то встречаются. - прекрати, тиффани. - за столько лет он научился быть жестким, но еще никогда игра в "плохого парня" не давалась ему столь тяжело. - я же сказал, что между нами все к-о-н-ч-е-н-о. - он четкое проговаривает каждое слово, делая акцент на последнем, так, чтобы до фанни наконец-то дошел смысл сказанного. - правда не думаю, что это... - он указывает рукой на окружающую обстановку. ...что-то меняет.
- я хочу, чтобы ты сейчас поняла меня правильно. - на сей раз он не отводит взгляд. говорят, что глаза - зеркало души, и чонсу надеется, что его душа достаточно гнилая для того, чтобы этот спектакль был сыгран на ура. - полагаю, я мог ввести тебя в заблуждение..., - он выдерживает паузу, которая звучит издевательски. - мне было с тобой хорошо все эти месяцы. и я сейчас не лгу тебе. однако, эти отношения были делом временным. - он из-за всех сил закусывает щеку, подавляя рвущийся наружу истерический смешок. ему кажется, что он несет полнейшую чушь, и сейчас тиффани звонко рассмеется и скажет, чтобы он не валял дурака. но на ее лице нет улыбки, вместо нее он отчетливо видит злость в ее глазах. - мы с тобой из абсолютно разных миров, мы просто не можем быть вместе. это противоестественно, тиффани. это неправильно. я надеюсь, ты понимаешь это? - и он улыбается, улыбается во все свои 32 чертовых зуба. и это выглядит легко и непринужденно, словно он рассказывает какую-то невероятно интересную и смешную историю. - у меня есть другая, тиффани. - он склоняет голову набок, внимательно наблюдая за реакцией девушки. - она из богатой семьи, и моя команда считает, что она идеальная партия для меня. ты же знаешь, что я не ищу любви. но я не могу отрицать, эта девушка весьма хороша, - уже не улыбка, просто усмешка. - мне всегда казалось, что мы хорошо понимаем друг друга. однако, твое признание слегка озадачило меня. я надеюсь, что это просто небольшое недопонимание. - он проводит рукой по ее волос, убирая выбившуюся прядь ей за ухо. - ты...
боль обжигает, а голова послушно отлетает в сторону. терпение фанни лопнуло, и эта пощечина тому доказательство. в ее взгляде не остается ничего кроме всепоглощающей ярости. чонсу кажется, что он перегнул, и его охватывает паника. до этого момента ему не приходила в голову мысль, что для фанни это может оказаться слишком.
она заносит руку для второго удара, но на сей раз он успевает перехватить ее прежде, чем ладонь [или уже кулак. кто знает] успеет коснуться его лица. - это ты зря. - он сжимает кисть фанни до тех пор, пока она не вскрикивает об боли. - я надеялся, что мы сможем остаться друзьями. - его голос звучит спокойно, ровно, без единой эмоции. он отпускает руку фанни и в последний раз скользит взглядом по ее лицу. в иной раз он был сказал, что она выглядит жалко. но сейчас ему хватает и секунды, чтобы подобная картина буквально уничтожила его, пропуская внутренности через моральную мясорубку.
он встает с постели тиффани и отряхивает пиджак, словно только что где-то сильно испачкался. каждое движение выглядит легко и небрежно, каждое движение отдается болью в сердце. он больше не смотрит на девушку, словно она превратилась в одно огромное пустое место. ему хочется бежать, но вместо этого он идет медленно, не сбиваясь. спина прямая и кажется, что он выходит из данной ситуации победителем. он знает, что тиффани смотрит на него, он ощущает на себе ее обжигающий взгляд. он не знает, что она предпримет в следующие несколько минут: заплачет, будет смотреть в стену или просто глупо рассмеется. он не хочет этого знать.
он отматывает к самому началу. к тому моменту, когда с его губ срываются проклятые "между нами все кончено". он вспоминает взгляд тиффани и то, с какой силой она вырывает свою руку, оставляя на ладони чонсу следы от острых ногтей. кажется, что она винит себя в происходящем. и чонсу ненавидит себя за это.
ее слова застревают у него в голове, прокручиваясь раз за разом, словно старая, заевшая пластинка. ему хочется забыться, но он сомневается, что алкоголь поможет ему в этом [разве что он напьется до смерти]. он выходит из больницы, и холодный воздух бьет в лицо, из-за чего на мгновение перехватывает дыхание. он садится в машину, заводит ее и выезжает со стоянки, вливаясь в бесконечный поток огней. он действует на автомате, даже не задумываясь о том, что это все может плохо кончиться. возможно, где-то глубоко внутри он даже надеется на печальный [летальный] исход, ведь тогда все быстро закончится. однако, он добирается до заветного бара без происшествий и бросает машину, даже нормально не припарковавшись.
он направляется прямиком к барной стойке, не обращая внимания ни на громкую музыку, ни на галдящих людей. он выпивает стакан за стаканом, но желаемое облегчение так и не наступает. боль по прежнему прознает каждую клеточку его тела. бесконечная агония, которой нет конца.
- почему ты такой грустный? - чей-то приторный голос раздается в непосредственной близости от чонсу. здесь всегда было много шлюх, и они всегда были прекрасным дополнением к алкоголю. красивые, глупые и готовые абсолютно на все за определенную сумму. но сейчас эта девица вызывает у чонсу лишь приступ отвращение. - пошла вон, сука. она недовольна морщит носик, но в итоге удаляется, потому что не желает портить отношения с клиентами и свою репутацию [даже блядей она волнует].
голова начинает кружиться, но пак продолжает пить. он не чувствует вкуса и не замечает того, как сильно жжет горло. он осушает очередной стакан и закрывает глаза. он не может не думать о тиффани и их последнем диалоге [точнее монологе]. чонсу прокручивает каждое слово по несколько раз, и со временем его начинает мутить.
ему кажется, что вся его жизнь один сплошной неправильный выбор. родители, которые не любили его, и которых он не любил в ответ; дурацкий университет, в котором были потеряны бесценные годы юности; мафия шивона, которая превращала жизнь в одну сплошную в гонку со смертью; семейный бизнес, который тяготил и неустанно напоминал о том, что провал очернит имя всей семьи; тиффани, которая по какой-то неведомой причине сводила его с ума.
чонсу достает телефон, чтобы проверить входящие. он уверен, что там будет уйма сообщений, и большинство из них будут состоять из одних проклятий. он работал с людьми, которые не лезут за словом в карман и не терпят слабость. но сейчас паку было плевать на все, в том числе и на людей, способных отправить его на тот свет.
он быстро пролистывает сообщения, убеждаясь в том, что был абсолютно прав. но у него нет абсолютно никакого желания контактировать с кем-либо в ближайшее время [однако, придется. но точно не сегодня]. он открывает галерею и уже через мгновение жалеет об этом. слабость ведет к боли. а он просто чертовски пьяный слабак.
слишком много ее. раньше он никогда не замечал, что хранит слишком много ее фото на телефоне. они просто были, как что-то совершенно обычно и правильное. что не вызывает вопросов или сомнений. и сейчас каждая из этих фотографий отдавала горечью и бесконечной пустотой внутри.
впервые в жизни в жизни чонсу верил в то, что его любят, и впервые в жизни ему было настолько тошно от этого. прежде он слышал эти слова от разных людей и при абсолютно разных обстоятельствах. но он всегда чувствовал фальш и плохую актерскую игру. и если верить в карму, то в данном случае была именно она. и карма оказалась той еще беспощадной сукой, поимевшей его по полной.
но если от слов тиффани было убежать невозможно, то от своих собственных чонсу бежал без оглядки. от собственных слов, чувств, мыслей и того, во что они складывались. а складывались они в уравнение, решение и ответ которого были всегда одинаковыми. и этот ответ казался чонсу нелепым и противоестественным. впервые за тридцать лет пак чонсу кого-то любил. и от этого его буквально выворачивало наизнанку. говорят, что любовь сладкая, но у чонсу она была с привкусом стали.

он тяжело выдыхает, убирая прилипшие ко лбу волосы, и обводит взглядом темную комнату. еще недавно, сложенные в аккуратную стопку листы белой бумаги, теперь разбросы по полу и окрашены в алый цвет. старое [и похоже чертовски дорогое] кресло валяется перевернутым и больше напоминает хлам нежели элегантный предмет интерьера. посреди комнаты, лицом в пол, лежит человек в костюме. в правой руке у него все еще виднеется край ковра, за который он отчаянно цеплялся в последние секунды, борясь с предсмертной агонией.
кажется, что помещение накалилось до сорока градусов, и из него выкачали весь кислород. боль в висках отбивает какой-то адский ритм, от чего в глазах периодически темнеет. чонсу стоит недалеко от окна, оперевшись одной рукой о край массивного и слегка вычурного письменного стола. чуть позже из этой комнаты [и дома в целом] исчезнут все следы их прибывания, но пока что это откровенно напоминает бойню.
все пошло н-е  п-о  п-л-а-н-у.
пак никогда не любил пачкать свои изящные и красивые ручки, предпочитая выступать в роли "того самого умного парня" и рулить процессом из более комфортных условий. дерьмо случалось часто, даже слишком, однако, он всегда умудрялся выходить из любой ситуации чистым и порой невероятно гордился данным скиллом. но сейчас привычный уклад вещей рушился на глазах, буквально вышвыривая чонсу из облюбленной зоны комфорта.
он облизывает пересохшие губы и делает глубокий вздох, приказывая себе успокоиться. много лет назад он ввязался в эту диковинную авантюру, руководствуясь одной мыслью: не позволить лучшему другу уйти на дно в одиночку. и теперь они были на этом дне вместе, адаптировавшись к темноте и построив собственную империю, которой невероятно гордились. это был успех: у них было все, и они были до сих пор живы. а чонсу до сего момента никогда не позволял себе так сильно лажать.
он уверен, что шивон будет просто в ярости, узнав о том, что они сегодня сделали [если он, конечно, вообще узнает об этом]. пак не привык лгать лучшему другу, и сейчас где-то глубоко внутри первые ростки давало чувство, которое можно было бы охарактеризовать как стыд. и он давит его: безжалостно и с огромным, остервенелым удовольствием. он не привык быть хорошим сыном, парнем, другом, или кем там еще хотели видеть его окружающие. и сейчас было не время примерять новый образ, который вряд ли сядет на нем как влитой.
он копается в своей памяти и останавливается на моменте, в котором звучит его голос, дающий четкие и хладнокровные указания йесону. никаких сомнений, четкая и отлаженная схема, которая еще ни разу не давала осечку. пять человек, один наемник [лучший в своем деле] и никаких улик, которые бы могли привести копов к ним.
пленка мотается дальше, быстро сменяя кадры один за других и тормозит лишь тогда, когда в тишине раздается резкая мелодия телефонного звонка. на дисплее высвечивается неопознанный номер, и чонсу быстрым движением ставит беззвучный режим, возвращаясь к делам насущным. на другом конце кто-то не сдается, и телефон раз за разом демонстрирует одни и те же проклятые цифры.
наконец-то чонсу отвечает на звонок и уже через несколько секунд жалеет об этом. "у нас возникли небольшие проблемы" - паку остается лишь выругаться про себя, потому что голос "на той стороне" звучит чересчур спокойно, словно кто-то не хочет спугнуть добычу раньше времени.
"небольшая проблема" оказывается ростом под 190, абсолютно не намеревающееся умирать сегодняшним вечером. расчеты дают сбой, и чонсу превращается в свой ночной кошмар. он всегда считал себя бизнесменом, который ведет свои дела максимально выгодно для себя [хоть и не всегда честно]. он дает указания и предпочитает не выяснять, как именно они будут выполнены. он никогда не намеревался становиться хладнокровным убийцей, который без тени сомнения, готов нанести решающий удар в спину. но сегодня страх подстегивает его, заставляя забыть о правилах и собственных принципах. ему хочется вычеркнуть последний час из своей памяти, уничтожить любую улику, которая способна привести его к воспоминаниям о событиях сегодняшнего вечера. он гонит мысли прочь, зажмуриваясь из-за всех сил, но они отчетливо дают понять - они останутся с ним навсегда, а перед глазами теперь пляшут белые точки, не дающие сосредоточиться как следует.

пак трет глаза и переводит взгляд на темный силуэт, находящийся в противоположном конце комнаты. он не может видеть его отчетливо, но он почти уверен в том, что на лице наемника не отражается ровно никаких эмоций. всегда одно и тоже выражение на весьма хорошеньком личике: безучастное и слегка скучающее. словно из него вынули все человеческое, оставляя лишь пустую оболочку с набором необходим функций.

чонсу проходит мимо, бросая беглый взгляд на труп и огромную лужу вокруг него, брезгливо морщась, как будто данная картина действительно была ему в новинку. он видел такое и раньше, но еще никогда он не принимал в этом непосредственное участие. ему хочется поскорее очиститься от этой грязи и, возможно, лишь слегка покаяться в своих грехах [секундное помутнение рассудка]. он заходит в просторную ванную, которая, как и все в этом доме, выглядит чересчур вычурно и неприятно режет взгляд обилием различных стилей и слишком вульгарными предметами искусства, которые, вероятнее всего, должны были еще раз подчеркнуть достаток владельца. так, чтобы у гостей этого дома не осталось ни малейший сомнений в том, что хозяин неприлично богат.
пак смывается кровь с рук в надежде, чем вместе с ней исчезнет и то неприятное скребущееся ощущение внутри, которое нарастало с каждой минутой. он не перестает тереть кожу, даже когда последние капельки крови исчезают с нее, и останавливается лишь когда она начинает болеть от приложенных усилий.

он возвращается обратно в комнату, в тайне надеясь, что за время его отсутствия [около пяти минут] с пола исчез уродливый труп, и все это может оказаться просто каким-то дурацким миражем. но тело по прежнему на месте, как и окружающий его ужасный беспорядок. лишь йесон слегка меняет место своей дислокации, и только сейчас чонсу действительно обращает на него внимание.
- что дальше? - голос должен звучать предельно спокойно, но нотки волнения предательски прорываются наружу, выдавая пака с потрохами. наемник игнорирует вопрос, как будто и вовсе не слышит его. чонсу повторяет и снова натыкается на глухую стену, от чего к простому волнению теперь примешиваются нотки страха, потому что если йесон не знает ответа на этот вопрос, то пак и подавно.
- да какого черта?? - он резко хватает йесона за плечо и разворачивает его к лицом к себе, натыкаясь на взгляд, от которого неприятно холодеет внутри. вот теперь чонсу действительно кажется, что они в полном дерьме.

дорогой санта, пишу тебе, потому что поверить в тебя мне было всегда гораздо проще, нежели в какого-то бога, о котором твердят сумасшедшие вокруг меня. я слишком заебался (уж прости за не слишком изящные обороты) за этот год, поэтому в следующем хочу, чтобы моя жизнь перестала походить на сумасшедшие американские горки, которым нет конца и края (ты же ведь это можешь, да?).
в этом году я был не таким уж и плохим мальчиком, а по некоторым параметрам так и вообще просто образцовым. я пожертвовал достаточно денег на благотворительность, как думаешь, это дает мне несколько бонусом к моей дырявой карме? хм, наверное, ты не знаешь этого. но я хочу попросить у тебя еще кое-что и даже не для себя любимого (если вспомнишь мои детские письма, то поймешь, какой это огромный провыв для меня, ведь с того момента я не так уж и сильно изменился в плане своего болезненного эгоизма).
так вот, я снова чересчур сильно отвлекаюсь, сводя все к своей исключительной персоне. но сейчас ведь не обо мне.
может быть, ты знаешь тиффани, которая еще хван. быть может, она писала тебе и просила, чтобы твои эльфы пристрелили меня (уверен, для нее бы это был просто замечательный подарок). и ты скорее всего недовольно покачал головой, решив, что она ну очень плохая девочка, которая не заслуживает ничего хорошего в следующем году. но ты не сердись на нее, она не виновата. пошли ей что-нибудь хорошее, чтобы она наконец-то была счастлива. (да, я удивляюсь самому себе, санта). однако, выполни столь скромную просьбу, и я постараюсь, чтобы в следующем году от меня было чуточку меньше проблем.
сейчас я допью бутылку виски и сожгу это письмо, чтобы его никто никогда не нашел (иначе нашедший решит, что я напрочь лишился рассудка). но мы оба знаем, что тебе оно особо и не нужно (ты же как-то умудряешься следить за всеми круглый год). поэтому я буду ждать, не разочаруй меня, санта.
p.s. так же я могу предложить тебе парочку своих коллег, ведь новые олени тебе всегда нужны. считай это небольшим презентом от твоего покорного слуги.

в отражении она видит хорошенькую блондинку, которая крутится перед зеркалом, стараясь собрать длинные волосы в аккуратный конский хвост. и каждый раз результат совершенно не устраивает девушку, поэтому она со злостью срывает резинку и закусывает губу от резкой боли, а светлые пряди тем временем хаотично опадают на плечи, возвращая школьницу к исходной точки.
элки чонг любит, когда все идеально. а еще у элки чонг на почве перфекционизма порой едет крыша, но она никогда не признаётся себе в этом. она же лучшая ученица в классе, и к тому же любимица практически всех учителей. корейская версия гермионы, мать ее, грейнджер только без волшебной палочки, ужасной прически [хотя если хорошенько вглядеться в отражение, с этим еще можно поспорить] и из уважаемой семьи, перед которой, откровенно говоря, некоторые пляшут на задних лапках, лишь бы угодить. сама же элки не стремится угождать любимым маменьке и папеньке, она свято верит в собственную независимость, как и в то, что ее характер не позволит прогибаться перед кем-либо.
она раз за разом выполняет одни и те же действия, и когда у нее наконец-то получается, отражение в мутном зеркале выглядит превосходно, от чего губы девушки расплываются в победной улыбке, которую тут же подхватывает некто за стеклом. она делает несколько оборот вокруг своей оси, разглядывая себя со всех сторон. и-д-е-а-л-ь-н-о. только слегка загнулся ворот пиджака, но эта погрешность устраняется одним легким ненавязчивым движением.
уроки закончились два часа назад, и школа заметно опустела, оставляя в своих стенах только самых настырных. но сегодня элки не собиралась корпеть над учебниками или донимать какого-нибудь беднягу дополнительными вопросами о его предмете. сегодня у элки было н-а-з-н-а-ч-е-н-о. и она торжествовала, предчувствуя сладкий привкус очередной победы.
сегодня она раз и навсегда развеет гнусные слухи, которые блуждали по школьным кулуарам и неимоверно злили мисс "такого просто не может быть". она не верила во все эти мерзости, о которых увлеченно сплетничали ее одноклассницы, да так, что даже несколько раз получали нагоняй от учителя. и каждый раз, когда она она видела "виновницу" данных слухов, проходящую мимо в школьном коридоре и приветливо одаривающую ее улыбкой, они казались ей еще более нелепыми.
кто вообще способен поверить в то, что школьный психолог соблазняет учеников...нет, не так, кто способен поверить в то, что эта милая девушка способна соблазнять учениц, да еще и предлагать им такие грязные вещи. нет, это было за гранью понимания чонг.
элки любила соревноваться, до безумия, до дрожи со всем теле. она жила этим, подсев на данного рода наркотик еще в далеком детстве, когда мать впервые привела ее на художественную гимнастику и наклонившись к дочери прошипела, что лучше бы ей не разочаровывать родителей и как можно быстрее завоевать первое место. а элки любила маму и тогда практически расплакалась, но мать резко осадила ее, напомнив о том, что победители не плачут. тогда у чонг не было выбора, но постепенно она втянулась и начала получать удовольствие, которое порой переходило границы и не имело кнопки "стоп".
вот и сейчас это было очередным соревнованием, которое, как ей казалось, происходило между ней и всеми остальными [кретинами] одноклассниками, которые намеревались разрушить карьеру и репутацию одной совершенно невинной девушки [женщины?], которая по мнению самой элки была ни в чем не виновата. и если уж быть полностью откровенной, саму чонг мало волновала дальнейшая судьба психолога, которой она столь упорно прикрывалась в собственных мыслях. она желала лишь одного - гордо вплыть в класс и макнуть этих идиотов мордами в факты, против которых уже не попрешь. так или иначе, элки имела авторитет, чем так же невероятно гордилась [ведь сколько времени, сил и нервов ушло на его создание].
чонг продолжает разглядывать свое отражение в зеркале. она знает, что красива, как и то, что порой этим можно выгодно воспользоваться. перед красивыми людьми сложно устоять, практически невозможно сказать "нет", уставившись на чью-нибудь красивую мордашку или длинные стройные ноги, которые так удачно открывает внезапно короткая школьная юбка. девушка никогда не позволяла себе надевать нечто подобное в школу, но сегодня был особый случай. она все еще неуверенно цеплялась за край юбки, как бы стараясь оттянуть его вниз, чтобы как можно больше прикрыть обнаженные ноги. элки играет грязно и пускает в ход все, что у нее есть. и она не чувствует себя от этого паршиво, а чувство вины так и вовсе не появляется на горизонте.
она делает шаг вперед, доставая из кармана пиджака помаду и наклоняется к зеркалу, чтобы не слишком аккуратно нанести ее на свои губы. она почти нетронута, элки редко пользуется ею, поэтому сейчас движения не кажутся уверенными. "ты выглядишь как серая мышь," - в памяти всплывают отрывки недавнего диалога с матерью [вернее ее гневного монолога]. даже светлые волосы были ее идеей, с которой элки не стала спорить, отметив про себя, что, пожалуй, перемены не будут лишними, а такой цвет ей, наверное, пойдет. и только учителя недовольно качали головой, заметив светлую макушку, которая слишком выбивалась из основной массы. и в этот момент девушка почувствовала резкий укол стыда и просто зарылась в горе учебников, чтобы скрыть ото всех свое покрасневшее лицо. ведь хороших девочек н-е  р-у-г-а-ю-т.
она заканчивает с помадой, и ей кажется, что на нее смотрит совершенно другой человек. не слишком кардинальные изменения, но элки становится неуютно, поэтому она быстро засовывает помаду с карман своей сумки, закидывает ее на плечо и в спешке покидает женский туалет, в котором и так провела дольше положенного, погрузившись в совершенно ненужные рассуждения, которые лишь отвлекали от поставленной цели.
она идет по длинному и совершенно пустому коридору, озираясь по сторонам, словно воришка или нашкодивший ребенок, которого вот-вот поймают и накажут за совершенный проступок. и это целиком и полностью иррационально, потому что она не сделала ничего плохого и нет причин так сильно нервничать. однако, она по-прежнему чувствует, как громко бьется ее сердце в полной тишине, а руки становятся ледяными, словно у мертвеца.
она останавливается около нужного кабинета и переминается с ноги на ногу, не решаясь постучать. еще десять минут назад, красуясь около зеркала, она была абсолютна уверена в себе, плане и том, кого она намеревалась "проверить". но сейчас, стоя перед дверью, она внезапно растеряла весь свой запас уверенности. глубокий вздох, посчитать до десяти...как еще люди успокаивают себя? в 85% случаев элки была уверена в себе, еще в 10% самоуверенна, но оставалось 5%, которые выпадали не так часто, и к которым никогда не было возможности подготовиться.
она сжимает руку в кулак и подносит к двери, стук едва слышен, но с той стороны на него реагируют утвердительно.
- здравствуйте! - громко и уверенно, как учили ее еще в далеком детстве, без тени нервозности в голосе. она проходит и садится в кресло, параллельно рассматривая кабинет, который не кажется ей настолько уж уютным. в своем воображении она рисовала себе совершенно другие картинки и сейчас испытала легкое разочарование, которое было смято и выброшено через несколько секунд после того, как посетило прелестную голову элки. не время углубляться в совершенно ненужные детали.
я... - она останавливается и делает паузу. у нее было множество идей, почему она решила посетить "местного мозгоправа" [как именовали школьного психолога некоторые личности обделенные умом и сообразительностью]. ... пришла из-за предстоящих экзаменов. - возвращаемся в реальность. она сидит прямо, не облокачиваясь на спинку кресла, ее взгляд устремлен на девушку, находящуюся напротив. она не выглядит как-то странно или инородно, наоборот, при взгляде на нее, элки слегка расслабляется, сама того не замечая. - я боюсь, что не сдам их. и тогда родители прикончат меня. - что ж, она не такая уж и неправда, однако, в обычной жизни элки бы не стала озвучивать подобные мысли, да еще и столь ноющим голоском, который вообще не был ей свойственен. - не в прямом смысле, конечно. но они точно лишат меня всего, и я стану позором семьи. - и снова не такая уж и ложь. чуточку вранья, немного правды, смешать и получится отменный коктейль, которым можно без всякого угрызения совести поить других людей.
- к вам, наверное, многие приходили с чем-то подобным... - а это уже больше похоже на правду, за которой она сюда, собственно, и пришла. - я слышала от нескольких одноклассниц, что вы им здорово помогли. вы же поможете и мне? - остается лишь невинного похлопать глазками и по идиотски улыбнуться. примерно так же некоторые из знакомых элки флиртовали с понравившимся парнями, и те были просто в восторге. но она была уверена, что здесь такое не сработает по нескольким абсолютно очевидным причинам. но во всяком случае, у нее точно получится выставить себя полнейшей дурой, одной из тех, кто распускает грязные слухи и шепчется в укромных уголках, надеясь быть не пойманными.
она закидывает ногу на ногу, но все еще продолжает держать спину прямо, а короткая юбка открывает слишком много. ей хочется поправить ее, но вместо этого она крепко сцепливает пальцы в замок, чтобы не было такого соблазна. что ж, пока что кажется, что здесь лишь одна ненормальная - она сама.

говорят, что все в этой жизни происходит не случайно и является частью "грандиозного плана", суть которого невозможно постичь простым смертным. но судя по происходящему, всем заправлял сам дьявол, у которого было просто прекрасное чувство юмора, потому что со стороны вся эта ситуация могла показаться крайне нелепой и совершенно абсурдной.
и вот внезапно чонсу кажется, что не было прошедших двух лет, как и того бесконечного потока вопросов, что буквально разрывали голову, когда хичоль внезапно исчез из его жизни. не был глупого ожидания, злости и обещаний, что такого больше не повторится. но мгновение проходит, и паку, действительно, хочется, чтобы все этого не было, и только горькое послевкусие служит отличным напоминанием о былых днях.
если пару мгновений назад хичоль был несколько растерян, то теперь он снова берет себя в руки, надевая привычную маску, которая слишком хорошо знакома чонсу. и теперь паку кажется, что он практически никогда не видел "настоящего" хичоля, даже те редкие моменты, в которых, как казалось чонсу, "друг" демонстрировал свою истинную сущность, теперь ставились под сомнение. теперь он отчетливо понимал одно: он никогда не знал ким хичоля. н-и-к-о-г-д-а. и все годы это была одна из тех игр, в которые киму так нравилось забавляться с окружающими.
чонсу слушает, но до него доходит лишь половина сказанного, другая же разбивается о воспоминания, которые кажется так не кстати всплывают в памяти. пак уверен, что выглядит совершенно спокойно, быть может, даже слегка заинтересованно. за эти годы он научился прекрасно прятать свои эмоции и отыгрывать необходимую в данный момент роль. и сейчас он не потеряет лицо: он внимательно выслушает хичоля и попытается максимально быстро спровадить его, даже ни разу не велев ему заткнуться. а потом он устроит взбучку шивону, напомнив ему о том, что работать с людьми вроде хичоля - отвратительная и опасная идея.
но кажется, что у самого кима несколько иные планы, и когда он встает со своего место, наклоняясь вперед и уничтожая всякое расстояние между, чонсу испытывает чувство дежавю, от которого становится гадко, потому что он точно знает, что произойдет дальше. что ж, это можно было предвидеть, это всегда начинается т-а-к. и каждый раз он сдается, проигрывая хичолю, потому что не может совладать с собой. этот человек был единственным, с кем пак ощущал себя слабым идиотом, идущим на поводу у другого и не умеющим вовремя остановиться. поэтому все и повторялось, раз за разом, словно это делалось специально, чтобы поиздеваться над ним.
чонсу по-разному называл хичоля: знакомый, бывший одноклассник, друг, любовник (да и то не часто и только в собственных мыслях), но никогда по-настоящему не задумывался о том, что было между ними. у него были и другие парни, помимо кима, но все они именовались "разнообразием", а все неудобные вопросы насчет ориентации и романтических чувств игнорировались, как будто и вовсе никогда не звучали. чонсу так было комфортней, не задумываться о вопросах, ответы на которые не порадовали бы его самого.
в пятнадцать лет это казалось обычной забавой, экспериментом, чем-то не очень серьезным, позже об этом уже никто не задумывался, а пару лет назад они оба потеряли контроль над собой и ситуаций, становясь теми, от кого бы "простой смертный" пришел в ужас.
слова хичоля разжигают злость, потому что проходятся по больному. эта встреча - ошибка, но он и вправду скучал, и это длилось непозволительно долго. и за секунду "до" у него мелькает четкая мысль, что сейчас все будет иначе, и он наконец-то прервет эту чертову игру. но он вновь проигрывает, когда отвечает на поцелуй, когда ему вовсе не хочется разрывать его, а в кабинете внезапно становится ужасно жарко [неужели снова кондиционер, ведь это он, да?], когда в одежде становится тесно, а любое расстояние между выглядит, как нечто непростительное. но чувство дежавю не покидает. так уже б-ы-л-о. 0:1 [точнее 0:10...или 20] в пользу хичоля, и снова неудача.
но что-то щелкает внутри, целиком и полностью отвергая происходящее. и руки сами отталкивают хичоля, поцелуй разрывается, но какая-то часть все еще ноет глубоко внутри, зная дальнейший сюжет и страстно желая его. в глазах парня застывает немой вопрос, на который чонсу хочется лишь горько усмехнуться, потому что он знает, что ответ на него не понравится им обоим.
- прекрати. - ему хочется спросить у хичоля, что тот творит, и он определенно хочет получить ответ на это. но пак сомневается, что парень поймет и сможет ответить, вряд ли он вообще когда-либо задумывался об этом. - тебе правда кажется, что это подходящее время и место для...подобного? - голос звучит холодно, даже чересчур и слишком сильно контрастирует с тем, что происходило пару мгновений назад. пак и сам об этом знает, и уже винит себя за проявленную слабость. - мне казалось, что ты здесь ради работы. или ты привык именно ТАК получать свои должности? - ведь лучшая защита - это нападение? он поправляет пиджак, и не потому что с ним что-то не так, а просто чтобы скрыть неуверенность.
- шивон не дал мне никакой информации, он даже не сказал мне, что это будешь ты... - кажется слишком сильный упор на "ты". - но почему-то он хочет, чтобы ты работал с нами. сейчас ты можешь либо уйти, либо мы продолжил дальше, и ты расскажешь о своей работе и о том, чем же ты можешь быть нам так полезен. я же должен понять, стоишь ли ты того, чтобы тебя нанять. - даже если все разваливается на мелкие кусочки, стоит попытаться продержаться до самого конца.
он не знает, что предпримет хичоль: развернется и уйдет, или же останется, и они продолжат разыгрывать этот дурной спектакль перед друг другом. и чонсу ловит себя на мысли, что он не хочет, чтобы хичоль уходил вот так. и это раздражает, утомляет, и он гонит эту мысль прочь. у него остается множество вопросов, которые терзали его все эти два года, и на некоторые из них он самолично придумал ответы, чтобы стало проще. но сейчас ему хотелось получить нечто настоящее, а не ту нелепость, что упорно приходила ему в голову.
но он не решается, он ходит вокруг да около, торгуясь с самим собой и оттягивая время.
- два года назад... - он смотрит хичолю прямо в глаза, отмечая, что раньше это давалось куда проще. - ...что тогда произошло? - "почему ты сбежал?" - так должен звучать вопрос, но вслух он его не произносит. и сейчас чонсу ощущает себя одной из тех девиц, что висли на нем, по-дурацки хлопая глазками и произнося приторным голоском: "оппа, ты больше меня не любить?" и в те моменты они вызывали у него наибольшее отвращение, прямо как сейчас ему отвратителен он сам. но слова не вернешь назад, и дороги обратно тоже нет. - ты решил, что в случившемся виноват я? - тогда все пошло не так с их игрушкой и казалось, что никто из них на самом деле не был готов к последствиям. он точно не знает, готов ли к тому, чтобы услышать правду...или хотя бы частичку ее. он столько раз прокручивал это в голове, что у него уже сложилась четкая картинка, которая сейчас могла рухнуть, если слова хичоля не сойдутся с дурацкими фантазиями.
сегодняшнее утро уже казалось чем-то слишком далеким, как и все проблемы сопровождающие его; а простое собеседование превратилось в нечто слишком личное и чрезвычайно болезненное.

джуельтта отвечает вопросом на вопросом, тем самым загоняя чонсу в угол, похлеще любого из преподавателей, которые так любят вызывать парня к доске, заваливая каверзными вопросами, ответов на которые он никогда не знает. вот и сейчас он стоит и тупо хлопает глазами, стараясь разглядеть в этом хорошеньком личике (вблизи девушка оказалась еще краше) хоть что-то знакомое. но он упорно не может вспомнить кого-то хоть чуточку похожего в параллельном классе, куда он так же успел устроить парочку вылазок в попытке отыскать "ту самую".
- не узнаю. - он склоняет голову набок, словно под другим углом ему откроются скрытые до сего момента детали. но снова нет, снова абсолютное перекати поле в голове. хотя голос звучит знакомо (и оказывается весьма грубым и неприятным, слишком сильно контрастирующим с милой внешностью), но вспомнить его обладательницу чонсу упорно не может.
- как тебя зовут? - даже если сейчас он будет послан в весьма ясные и далекие дали, возможно, у него будет имя, по которому он сможет опознать таинственную джульетту и навести о ней справки, которые в дальнейшем помогут в завоевании сердца барышни, ну или хотя бы в затаскивании ее в койку (о чем чонсу уже успел задуматься).
мимо них проходят еще несколько человек, оттесняя пака еще ближе к джульетте, которая, судя по всему, не очень-то в восторге от происходящего, однако, все еще не врезала парню между ног и не отвесила смачную пощечину, а значит шанс все же есть. дальше по коридору гасят освещение, и они остаются в полумраке, а в голову чонсу приходит очередная идиотская идея, которой он остается доволен.
- ты когда-нибудь бывала в школе после закрытия? - вот чонсу не никогда не бывал, а перспектива остаться в темной школе наедине с красивой девчонкой выглядит весьма заманчиво. - пойдем, не все ж тебе в унылых спектаклях играть, надо и нормально развлекаться. - быть может, эту субботу все еще было можно спасти. - не бойся, я не маньяк какой-нибудь, просто хочу отблагодарить за хорошую игру, устроив небольшую экскурсию. - теперь он уже не хватает, а аккуратно берет ее за руку и тащит за собой туда, где пару минут погасили свет, в поисках открытой классной комнаты. и наконец-то удача улыбается ему, преподнося подарок в виде кабинета химии, с которым у чонсу связано несколько приятных воспоминаний, вроде альтернативного опыта, который довел учительницу чуть ли не до нервного срыва.
он пропускает девушку вперед и слегка прикрывает за собой дверь. что ж, теперь их никто не побеспокоит, и если чонсу повезет, то все это может закончиться весьма интересно.
- так почему я не могу тебя узнать? - он облокачивается на угол шкафа с какими-то пробирками, а в голове роятся совершенно ненужные мысли.
- блять, чонсу, вот ты где. - этот вопль, кажется, разносится по всей школе, заставляя чонсу вздрогнуть. он оборачивается в сторону двери, натыкаясь взглядом на запыхавшегося друга, который кажется оббежал все несколько раз, прежде, чем обнаружил пака и его спутницу. - пойдем, школа уже закрывается. ты же не хочешь, чтобы тебе опять влетело? ты же вообще хотел пойти к джинёну или уже передумал? - кажется, что он вот-вот задохнется. - вон хичоля с собой возьми. что вы тут вообще вдвоем делаете?
если бы не полная темнота вокруг, хичоль [какого хрена????] и хёк могли бы узреть офигевшего чонсу во всей красе. он тупо смотрит на "девушку", а потом переводит взгляд на друга и так несколько раз. это определенно выглядит как очень плохая комедия по третьесортному каналу.
он подходит к "джульетте", а рука сама тянется к ее длинным волосам.
какого хрена я творю?

хичоль ускользает, воспользовавшись растерянностью чонсу, который все еще никак не мог придти в себя после пламенных объятий псевдо джульетты. после такого ему точно понадобится душ и выпивка, много выпивки. он остается в кабинете в гордом одиночестве, прокручивая в голове последние минут пятнадцать, которые напоминают дурной эротический сон. надеюсь, он будет молчать, - а если не будет, что ж, самое время, чтобы начать придумывать очередную ложь для родителей, которые и так не особо жалуют проблемного сына.
но сейчас не о них. сейчас внимание чонсу привлекают волосы хичоля, которые он с такой гордостью отстегивал энное время назад и, конечно же, потом забыл забрать с собой. к несчастью для кима, пак точно знает, что необходимо сделать с этой волосатой находкой.
аккуратно, двумя пальцами, он берет с пола эту не самую лучшую часть джульетты и запихивает ее в верхний ящик учительского стола. завтра как раз урок химии у параллельного класса, остается надеяться, что учительница была на постановке и успела внимательно рассмотреть роскошную шевелюру главной героини.
уже оказавшись на улице, чонсу набирает знакомый номер хёка и после недолгих гудков слышит голос друга на фоне какого-то грохота и диких женских воплей. чудесно, значит этот придурок не заблудился и все-таки сумел добраться до вечеринки, где сейчас явно вступает в очень близкие отношения уже не с первой бутылкой соджу. пак уведомляет уже не совсем трезвого хёка о своем скором прибытии и слышит в ответ радостное похрюкивание, а после - четкие указания, что нужно больше выпивки.
чонсу направляется по нужному адресу, стараясь не думать обо всем произошедшем. сейчас он придет к джинёну и с порога прикончит парочку бутылок соджу, после чего ему станет плевать на все: хичоля, школу, родителей. да, он был богат и не привык к подобных увеселительным мероприятиям. его приятели из старой школы развлекались на совсем другом уровне, но теперь пак здесь и вынужден пользоваться тем, что есть. в каком-то смысл это даже приятно - не чувствовать связи "с тем" миром, в котором вертелись его родители и все их друзья. чонсу любит деньги (точнее он их боготворит), а вот свое богатое окружение на дух не переносит, и оно отвечает ему взаимностью.
он быстро добирается до нужного дома, и там его встречает толпа пьяных, но очень дружелюбных школьников, которые чуть ли не с порога лезут обниматься, брататься и тащат за руку к месту попойки. хёк в углу пытается склеить их общую одноклассницу, однако, судя по лицу девушки, она все еще слишком трезва, чтобы снизойти до кого-то вроде хёка. парнем он был не бедным, да и не страшным, но интеллекта ему не хватало основательно.
первая стопка соджу идет хорошо, вторая еще лучше, и постепенно чонсу становится плевать абсолютно на все. приятное тепло разливается по телу, а голова становится слегка ватной. он практически не замечает громкую музыку, а вон та сосущаяся парочка выглядит очень даже мило. пак практически полностью расслаблен, но в один из моментов его взгляд натыкается на парня, стоящего в дверном проеме. что ж, в этот момент все выпитое соджу просится обратно, но чонсу не позволяет ему дезертировать, потому что вот ему самому деваться точно некуда. перед ним, точнее слегка поодаль (с глазомером становится слегка туго) стоит ким, мать его, хичоль собственной персоны. уже не похожий на девушку...ну разве что слегка. вот именно в такие моменты и изобретаются новые матерные слова, чонсу вот уже придумал несколько.
еще примерно час он всячески избегает парня, отпихивает от себя хёка, когда тот лезет с расспросами, бросает ему что-то вроде: "он просто должен был мне денег". всячески избегает зрительного контакта. все-таки вон та девчонка в очень короткой юбке выглядит куда интересней, тем более юбка практически полностью задралась, открывая весьма интересные части. но все это время паку невероятно сильно хочется посмотреть в сторону хичоля.
и вот наконец-то доходит до игр и вся галдящая толпа немного успокаивается, стараясь немного протрезветь. "правда или действие" - чонсу любит эту игру, особенно в подобных компаниях: никаких правил, полный хаос и куча компромата после. но сегодня ему точно не везет, потому что же с первого раза чертова бутылка соджу указывает на него, а он выбирает действие, боясь, что хёк каким-то образом упомянет при всех кабинет химии. но то, что происходит после заставляет челюсть чонсу познакомиться с полом, а взгляд устремляется на хичоля, который тоже оказывается втянут в это безумное "действие". да какого хрена опять он?

Отредактировано персефона (2018-02-13 19:15:25)

обычно подростковые вечеринки заканчиваются тремя вещами: близким знакомством с белым фаянсовым другом, парочкой разбитых лиц и уединившимися парочками, решившими испытать новые [или уже не совсем новые] ощущения. и все это было настолько обыденным, что никто уже не обращал внимания на подобное. но то, что сейчас творилось внутри шкафа, могло претендовать на звание школьной сенсации или слуха года. могло бы. если бы абсолютно все присутствующие не забыли про "сладкую парочку", погребенную под горами одежды.
чонсу не успевает среагировать: он не отталкивает парня, не пытается увернуться, даже не стискивает крепко зубы, не позволяя языку хичоля проникнуть вовнутрь. он поддается и отвечает - сначала робко и слегка растерянно, потом отдаваясь целиком и полностью, забывая о том, где это происходит и главное с КЕМ. рука автоматически ложится на талию, притягивая желанный "объект" еще ближе. соджу бьет в голову [или не оно - не важно], и одного поцелуя становится недостаточно. но внезапно все обрывается, жестко возвращая чонсу в реальность. он сталкивается взглядом с хичолем, который выглядит невероятно довольным собой. это длится лишь мгновение, потому что пак быстро прячет глаза, стараясь восстановить дыхание и разогнать разбушевавшиеся мысли по углам. и ему это почти удается. ПОЧТИ. но теснота и полное отсутствие познаний в йоге делают свое дело, ставя парня не на колени, но в весьма занятную позу, которая к тому же оказывается еще и парной. другими словами, чонсу окончательно падает на хичоля, а его конечности нещадно ноют, оповещая владельца о халатном отношении к ним. и чонсу не сразу понимает на что натыкается, точнее, какая именно часть тела кима его так смущает и почему. но когда до ослабленного соджу мозга доходят все детали, раздается пронзительный крик, а точнее вопль, переходящий в ультразвук. и следом наступает тишина, кажется, даже музыка перестает играть.
- эй, что вы там устроили? - чонсу видит свет в конце туннеля, а еще он видит раскрасневшуюся морду хёка, который непонимающий взирает на друга. и сейчас пак осознает, как все это выглядит: он буквально возлежит на хичоле, боясь пошевелиться или просто посмотреть в его сторону.
- отъебись! - чонсу подскакивает, отталкивая друга, пробираясь на свободу. когда он появляется из шкафа, его встречают любопытные взгляды. каждый в этой чертовом комнате смотрит на него, и пак не знает, что сейчас творится в их головах. еще несколько секунд, и его можно ставить рядом с пожарной машиной - сольется и не найдете. щёки пылают и хочется раствориться в воздухе, и уже начинает казаться, что все вокруг точно знают о том, ЧТО произошло.
- мне пора, - бросает он, натягивая куртку и пощипывая себя за руку: а вдруг это всего лишь кошмар, и он вот-вот проснется. но долгожданного пробуждения не происходит, поэтому он вынужден гордо уносить ноги, уже второй раз за день, выслушивая гневную тираду и посыл в дивные и далекие дали, в которых, как ему кажется, он уже обитает.
он не уходит далеко, облокачиваясь на деревянную изгородь во дворе, все еще слышит музыку и громкие крики. он трет лицо руками, а потом несколько раз ударяет по щекам, пытаясь придти в себя. в голове хаотично мечутся мысли, и каждая из них сводится к одному и тому же моменту. может быть, мне просто показалось? но нет, ему не показалось, и это точно не было галлюцинацией из-за всего выпитого алкоголя. он точно почувствовал стояк у парня, с которого пару мгновений назад желал стащить футболку. и кто из них больший пид...гомосексуалист...это все еще было не ясно. но по крайней мере раньше чонсу не замечал за собой подобного и вообще был ярым сторонником гетеросексуальных отношений, не пропуская ни одной юбки.
только. не. снова. дверной скрип сообщает о том, что дом покинул еще один гость, и когда некто оказывается под фонарем, чонсу отчетливо видит физиономию хичоля, от которой, откровенно говоря, уже начинает подташнивать. ему хочется притвориться кактусом и надеяться на что, что пьяный хичоль не заметит подвоха. но вместо всего этого, пак снова пускает в ход язык, но на сей раз это уже не так приятно. - это у тебя метод такой? сначала притворяешься девушкой, потом спаиваешь, а потом суешь язык в глотку? - обвини другого, пока не обвинили тебя - иногда эта тактика срабатывала.

пак чонсу ненавидел школьные поездки, а еще он ненавидел своих одноклассников, от лиц коих мечтал отдохнуть хотя бы жалкий месяц. но не судьба, так директор школы распорядился иначе и решил отправить учеников в заслуженное [нет] и очень увлекательное [двойное нет] путешествие на остров чеджу. чонсу всячески пытался избежать этого: притворялся больным [безуспешно], громко орал и матерился [и снова мимо], даже пытался жаловаться отцу, но тот лишь пожал плечами и заявил, что подобная поезда пойдет на пользу юному паку, который в голове уже представил себе целую неделю в окружении придурков и жизнь без каких-либо удобств, к которым он так сильно привык. золотая ложка не во рту, так в заднице часто мешала чонсу в новой школе, ну а летние каникулы стали последней каплей. пак чонсу не привык к подобному дерьму. и еще он не собирался мириться со всем этим безобразием.
но вот он уже на чертовом пароме и деваться некуда, ну разве что выпрыгнуть за борт и встретить свою смерть. вот только ад в планы чонсу не входил и казался местом еще более худшим, чем эта посудина, которая не вызывала у парня ровно никакого доверия. поэтому пак корчил кислую мину и пытался постигнуть дзен в попытках не сойти с ума от скуки и жары.
в этой поезде был лишь один плюс, и носил он вполне себе обычное корейское имя - ким хичоль. лучший друг чонсу, с которым они были буквально не разлей вода. по крайней мере, именно так думали все вокруг. два друга, которая периодически сходили с ума и устраивали "сладкую жизнь" окружающим и вообще всем тем, кто попадался им под руку. но на самом же деле все было куда более интересно: чонсу и хичоль встречались, и сам пак в тайне считал, что это было лучшим, что с ним случалось за все долгие пятнадцать лет его жизни. та встреча на крыше была огромным риском, но в итоге оно того стояло. все, что произошло после, казалось сном и вовсе не кошмаром, а тем, из которого ты не хочешь, чтобы тебя вырывали. и эта поезда могла стать для них возможностью, которую можно было бы использовать по максимуму. могла бы стать. но чонсу до сих пор не был уверен в том, что они доберутся до острова в целости и сохранности, ну или точнее он сам. паромы - отвратительное средство передвижения, и желудок пака был целиком и полностью солидарен со своим владельцем.
еще несколько мучительным часов, и они наконец-то на месте. и чонсу может чувствовать твердую землю под ногами, попутно жмурясь от солнечных лучей, которые били прямо в глаза. слишком солнечно и жарко, а их поезда все еще не окончена, они до сих пор не достигли конечного места назначения [какое издевательство].
в автобусе пак занимает место рядом с хичолем и в наглую использует парня, закрываясь им от палящего солнца. он ненавидит сегодняшний жаркий день, ощущая себя рыбой, выброшенной на берег. ночь - это совершенно другое дело, именно ночью будет происходить все самое интересное и веселое. у них с кимом есть план, который они считают если не гениальным, то хотя бы просто бесподобным. и на все 46% они уверены в нем, именно сколько процентов, что все пройдет хорошо, и никто в итоге не покалечится. но когда их останавливали подобные мелочи? правильно - никогда.
автобус останавливается рядом с небольшой гостиницей, в которую их селят по трое человек в комнату. чонсу важным голосом сообщает сопровождающим, что ему просто жизненно необходимо жить вместе с хичолем. и когда он получает долгожданный утвердительный ответ, тут же летит в нужную комнату, швыряет чемодан на пол и сообщает киму потрясающую новость. эта маленькая победа поднимает настроение, и весь оставшийся день чонсу проводит в хорошем расположении духа. даже скучная и совершенно нелепая лекция о правилах проживания в данном месте кажется парню не такой уж и плохой. хотя запрещено тут практически все самое веселое. но разве правила создаются не для того, чтобы их нарушать? во всяком случае, именно так всегда говорит хичоль, а чонсу с ним полностью согласен.
постепенно на чеджу опускается ночь, и их всех отправляют спать и перед отбоем несколько раз проверяют, чтобы все были в своих комнатах. чонсу по-турецки сидит на своей кровати и болтает с хичолем, а когда гасят свет, делает вид, что ложится спать. они должны дождаться момента, когда заснет их сосед. и когда чонсу слышит храп откуда-то справа, тихонько встает с кровати и трясет хичоля за плечо.
- вставай, уже пора, - но на это не следует никакой реакции. - только не надо делать вид, что ты реально заснул. я знаю, как сильно ты храпишь во сне. правда - штука вещь неприятная, но от нее не отвертишься. чонсу не нравится, что приходится так много говорить, взывая к хичолю и его точно заснувшей совести, потому что "третий лишний" может в любой момент проснуться и испортить их ночную идиллию. - или ты просто не хочешь туда идти, потому что струсил? - он наклоняется к хичолю и шепчет ему это на ухо.

- в последнее время о вас ходит слишком много слухов, и большинство касаются вашей... - парень делает паузу, как будто мысленно собирает остатки своей храбрости. ...вашей ориентации. - обреченно выдыхает он, продолжая нервно вертеть в руках несчастную ручку. чонсу внимательно наблюдает за ним: даже слегка жаль паренька, он здесь новенький и не привык ко всей это грязи. мелкая рыбешка, которая пытается плавать в одном аквариуме с акулами. пак вспоминает время, когда только занял отцовскую должность, и как страшно ему было в тот момент. нельзя облажаться, показать свою слабость и разрушить то, над чем родители трудились долгие годы. и он смог, не без помощи шивона, но все же смог. и сейчас он мог гордиться собой, потому что у него получилось не только удержать все это, но и так же расширить сеть, превзойдя ожидания окружающих.
- ...организовать интервью.
- интервью? - пак выныривает из собственных мыслей и старается сфокусироваться на словах своего подчиненного, который был нанят для того, чтобы имидж чонсу не был разрушен окончательно. - раньше это не слишком помогало. - любое интервью заканчивалось оглушительным фиаско, потому что журналисты отлично знали, на какие больные места стоит нажать и в какой момент. пака тошнило от всех этих "каверзных" вопросов и того подтекста, что они несли в себе. он знал обо всем: о том, что многие до сих пор считают, что он был причастен к смерти своих родителей; о том, что он одержим деньгами [раньше в какой-то степени это было правдой]; о том, что ходит масса слухов о его плохом отношении к своим сотрудникам [и снова - то было раньше]; о том, что в его постель хотел сунуть нос каждый встречный. и каждый из этих людей наверняка считал себя святым, а пака - неким подобием вселенского зла. если бы чонсу верил в бога, рай и ад, то решил, что в последнем месте ему бы пришлось каратать время в гордом одиночестве.
- ладно, давай попробуем еще раз. - он откидывается в кресле, демонстрируя, что весь этот разговор его не слишком заботит. и отчасти это, действительно, так. за столько лет он просто-напросто привык, хотя по началу это приводило его буквально в бешенство. к тому же хичоль постоянно говорил, насколько просто манипулировать мнением толпы...особенно, если очень этого захотеть. чонсу мог бы позволить киму заняться этим, ведь в этом ему не было равных. но даже по прошествию нескольких лет, паку не слишком нравилось то, что его бойфренд работал на шивона и мафию. а втягивать его еще и в свой гостиничный бизнес...чонсу это казалось чересчур.
парень обещает, что все будет выполнено в лучшем виде: хороший репортер, предварительно согласованный список вопросов и никаких неприятных неожиданностей. чонсу лишь утвердительно качает головой, прекрасно зная, что все как обычно пойдет не по плану. он это уже проходил, он знает. и этот мальчик тоже скоро все поймет, а этот опыт уже навсегда отпечатается у него в мозгу. парень заканчивает рассказывать свой "воодушевляющий" план и низко кланяется, покидая кабинет чонсу, оставляя начальника наедине со своими мыслями.
а мысли пака заняты хичолем, поведение которого с утра показалось чонсу слегка странным. слишком тихий и молчаливый - это совершенно не похоже на кима, разве что он заболел [хотя даже во время последней жуткой ангины он умудрялся болтать без остановки], или у него возникли какие-то проблемы, о которых он не хочет говорить [оставалось наедятся, что это не так], либо же он что-то задумал. чонсу уже тянется к телефону, чтобы отправить парню смс и убедиться в том, что тот все еще жив и здоров, как раздается стук, заставляющий пака поднять глаза на дверь...поднять глаза и обомлеть от той картины, что предстает перед ним.
высокие каблуки, чулки, короткие шорты, яркий макияж - и нет, это описание не раскрепощенной девушки или "ночной бабочки", именно так выглядел хичоль, стоящий на пороге кабинета пака. у чонсу нет слов, даже матерных, он открывает рот и тут же закрывает его, представляя, как нелепо это смотрится со стороны. наверное, в душе ким торжествует - сумел застать бойфренда врасплох и напрочь лишил его дара речи.
- ты что творишь? - вопрос, на самом деле, чисто риторический, потому что чонсу точно знает, что творит хичоль. их знакомство произошло при очень странных обстоятельствах, и теперь пак ощущает некое дежавю, потому что ким снова одет как девушка, и его это снова заводит. чего таить, он не может отвести взгляд от ног парня, которым, позавидовала бы любая девушка.
хичоль дефилирует [по другому и не сказать] к паку, наклоняется и облокачивается на поверхность стола, а на губах появляется игривая, но все такая же наглая улыбка.
- вы забыли подписать один документ, - протягивает папку, в которой чонсу обнаруживает весьма заманчивое предложение и предусмотрительное "прекрати ржать, придурок". но пак не смеется, он внимательно смотрит на хичоля, уже представляя как избавит его от этой совершенно ненужной одежды...разве что чулки, ему они нравятся.
- нам стоит повременить с подписанием данного документа. к тому же у меня есть для вас более важное поручение.
чонсу поднимается с кресла и оказывается вплотную к хичолю, прижимая его к краю стола. он целует парня, не оставляя ему и шанса произнести еще хоть слово. правая рука скользит по внутренней части бедра, вынуждая хичоля шире расставить ноги. чонсу чувствует, как напрягается парень и ощущает его возбуждение. пальцы легко справляются с пуговицами и замком на шортах, позволяя без труда проникнуть во внутрь.
чонсу молится всем богам: старым и новым, чтобы их сейчас никто не застукал. хотя на самом деле - плевать. к тому же все это заводит лишь сильнее.

встречаясь с ким хичолем, всегда стоить находиться в режиме боевой готовности и помнить о том, что "это не учения". расслабляться нельзя, потому что в этом, на вид хрупком и чрезвычайно смазливой парнем, скрывался сам дьявол, который был способен на все, что угодно [без преувеличения].
когда чонсу сообщал хичолю свою "радостную новость", он рассчитывал максимум на дикое ржание и тонну подколов о том, какое у него хреновое чувство юмора. но слова кима застают врасплох, превращая пака в ту самую золотую рыбку, за которой он с интересном наблюдал, когда в последний раз неохотно посещал стоматологическую клинику и в связи с этим всячески пытался отвлечься от мыслей о ужасных пытках, которые ему предстояло пережить. поэтому огромный аквариум в холле пришелся как нельзя кстати.
сейчас чонсу в точности, как эта рыбка открывал и закрывал рот, тупо таращась на радостного хичоля, который, казалось, окончательно тронулся умом. в данный момент можно было даже решить, что пак отважился на пластическую операцию, потому что его глаза стали вдвое больше.
- сколько пальцев ты видишь? - чонсу машет одним [средним] пальцем перед носом хичоля, который еще не до конца успокоился после своего бурного монолога. - мне твоя двойня точно будет сниться в кошмарах! - он трагично вздыхает и приземляется на диван, делая вид, будто ему становится дурно.
- ты можешь предложить что-то более оригинальное? - приподнимает одну бровь и выжидающе смотрит на хичоля, которому похоже вообще все равно КАК шутить, главное шутить. - желание? - это уже интересно, потому что чонсу свято верит в свою победу и уже в голове начинает придумывать сложные и утомительные задания, чтобы заставить хичоля выложиться на полную. - но ты же понимаешь, что будет сложно...для тебя? - чонсу точно знает, что для этого парня нет ничего сложного в паре идиотских приколов, вот только порой он так увлекается, что может совершить наиглупейшую ошибку [и этим собирался воспользоваться пак].
он поднимается с дивана и практически сразу хичоль переходит в наступление. он знает, что чонсу никогда не может устоять, а сейчас, когда никого нет дома, это становится еще более соблазнительно. пак скользит взглядом по красивому лицу кима, которое находится всего в нескольких сантиметрах. правой рукой он задирает толстовку, холодные пальцы слегка касаются горячей спины хичоля. так же легко он целует хичоля, затем углубляясь в поцелуй и снова возвращаясь к начальному, слегка покусывая нижнюю губу парня. - нам пора... - шепчет, практически не разрывая контакт. - думаю, тебе стоит придумать желание, хотя я уверен в своей победе. - он нагло улыбается, отстраняясь от хичоля. - пойдем, у меня появилась идея.
квартира у чонсу большая и слегка мрачная: слишком высокие потолки, холодные цвета и множество закрытых дверей. он подходит к одной из таких и несколько секунд собирается с духом, прежде чем касается ручки. это комната родителей, в ней он был всего пару раз и до этого никогда не бывал в ней в одиночку [слегка жутковато]. - сегодня ты должен быть просто неотразим! у моей матери полно брендовых шмоток, о которых она даже и не вспоминает. но тебе нужно нечто особенное, - гаденькая ухмылка проскальзывает на лице чонсу, но он быстро прячет ее и начинает рыться в огромных шкафах в поисках "того самого". проходит не меньше пятнадцати минут, прежде чем он появляется с добычей и торжественной улыбкой.
- примерь! - и он кидает хичолю розовую шелковую пимажу, от которой так и сводит зубы [уж слишком приторная. и откуда только у этой женщины такая вещица?] - отказы не принимаются!
препирания занимают не менее получаса, но в итоге чонсу все же наряжает хичоля в этот "шедевр", и они наконец-то покидают квартиру. паку и раньше доводилось ездить в общественном транспорте, но никогда утром, когда все спешат на учебу или работу. впихнувшись в полный автобус, чонсу отвоевывает себе укромное местечко, зацепившись за поручень и крутясь вокруг него, словно стриптизерша возле шеста. тут ему сразу же приходит мысль о том, что хичоль, наверное, в этом деле очень опытный [ведь у него нет машины с личным водителем], и поэтому сможет показать класс возле настоящего шеста. всю оставшуюся дорогу пак отгоняет мысли о кима в коротенькой юбочке и в туфлях для стриптиза, вытворяющего всякие непотребства около шеста.
в школу они опаздывают, и это не остается не замеченным, особенно если вспомнить, как они оба выглядят: хичоль в чем-то розовом и весьма гламурном, и чонсу в пижаме с очаровательными динозаврами из какого-то детского мультфильма. и когда их обоих волокут в кабинет директора, это не становится для них неожиданностью. - ну хоть умрем с комфортом, а ты еще и красивым. - хмыкает чонсу, и тут же получает по шее от завуча, которая, если судить по лицу, готова их убить прямо здесь и сейчас. - но ведь он и правда красивый. вы только посмотрите! - чонсу знает, что родители не позволят ему снова вылететь из школы, и это в какой-то степени делает его бессмертным школьником, который может изводить преподавателей и одноклассников, сколько ему вздумается.

мое ощущение времени идет к чертовой матери, вместе со всем окружающим миром, который перестал существовать для меня несколько мгновений [секунд? минут?] назад. есть только я, он и поцелуй, на который я какого-то хрена отвечаю [очень надеюсь, что это вышло случайно]. мне даже кажется, что все это просто сон, и сейчас кто-нибудь ткнет меня в плечо, и я проснусь в гримерке с не очень приятным послевкусием, которое, однако, улетучится в ту секунду, когда мои ноги ступят на сцену. но как только хичоль отстраняется, меня буквально сбивает с ног оглушающая волна звуков: наша песня внезапно вызывает у меня приступ необъяснимого отвращения, а обезумевшие фанаты, скандируют имя хичоля, словно он какой-то бог.
я на автомате заканчиваю выступление: кажется, что моим телом управляет кто-то другой, выполняя каждое движение настолько идеально, что даже я, обитая где-то на задворках своего сознания, поражаюсь этому; я стараюсь петь, но слышу лишь фотограмму, которая перекрывает наши истинные голоса. плевать, фанатам плевать на всю эту фальш.
мы кланяемся и уходим друг за другом со сцены. я упорно пялюсь за затылок сонмина, который идет вперед меня и вдруг ловлю себя на мысли о том, что совершенно не понимаю этого парня. для него тот поцелуй стал настоящей трагедией, которую он раздул чуть ли не до вселенских масштабов. всей группе пришлось здорово попотеть, чтобы просто перекрыть поток бесконечного нытья. после этого он еще долго дулся из-за того, что "никто его не понимает".
мне не хочется устраивать сцену, выяснять отношения, даже просто отчитывать хичоля за это. я ощущаю, что мою голову заволакивает едкий туман, из-за которого мне тяжело думать.
мы еще раз выходим на сцену, лишь для того, чтобы получить какую-то там награду, которой так рады остальные мемберы. я вижу по лицам некоторых, они не играют, они, действительно, счастливы. я толкаю одну из своих давно заученных благодарственных речей. я провел много вечеров перед зеркалом, разучивая каждое слово с нужной интонацией. и до сего момента я всегда радовался, когда мы побеждали, но сегодняшний день я могу обвести красным в календаре - день, когда мне глубоко плевать на полученную награду; день, когда я не ощущаю привычно гордости за всю нашу группу.
мы в полной тишине идем к своей машине, кажется, всем остальным передалось мое настроение. никто не болтает между собой, не дурачится, не донимает меня вопросами. я сажусь на свое обычное место и тут же отворачиваюсь к окну, почему-то отчаянно не желая пересекаться с кем-либо взглядом. я не хочу вопросов, не хочу выслушивать дурацкие шуточки, а от одной мысли о завтрашнем звонке, у меня пробегает холодок по позвоночнику. фанатам нравится фансервис, я уверен, что сегодняшнее видео наберет огромное количество просмотров. а еще я знаю, что нам вновь предстоит искупаться в целом океане грязи, потому что хейтеры не оставят такое без должного внимания. это не первая подобная выходка хичоля, и каждый раз именно я отдувался за всех, уверяя, что такого больше не повторится. да, фанаты любят подобное, но определенную черту пересекать нельзя. и именно ее пересек хичоль. снова.
за окном привычные пейзажи, которые не вызывают у меня никакого интереса. я прислоняюсь головой к холодному стеклу и на секунду ощущаю облегчение, которое мне хочется удержать чуточку подольше, но хор воплей заставляет меня подпрыгнуть на месте.
- хек, твою ж мать, обуйся, или я тебя сейчас придушу!
- ты с ума сошел? я сейчас ослепну от этой вони!
- откройте окно! мы же тут задохнемся!
- хёёён, скажи ему!
суть этих воплей мне вполне понятна: хек снова снял кроссовки и теперь источает такое благоухание, от которого у других начинают слезиться глаза, а сдерживать рвотные позывы с каждой секундой становится все сложнее. каждая третья поезда сопровождается подобным, и каждый раз мне приходится всех успокаивать после того, как хек все-таки соглашается натянуть кроссовки. сейчас я слышу его недовольное бурчание и некоторое количество матов с указанием конкретных мест, в которые следует пойти некоторым мемберам. обычно такое вызывает у меня улыбку, но сейчас я прикрываю глаза и стараюсь покинуть эту машину если не физические, то хотя бы мысленно. я копошусь в своей памяти, пытаясь отыскать то, в чем будет приятно увязнуть до самого конца поездки. но все время я возвращаюсь к одному моменту, который точно не может претендовать на звание "самого хорошего воспоминания". самодовольное лицо хичоля раз за разом всплывает перед глазами, а я старательно гоню его прочь, но физически ощущаю, как проигрываю эту гонку. стоит отдать ему должное - он знает, как устроить хорошее шоу. но я всегда считал его своим другом, и мне казалось, что за столько лет мы достигли понимания и...уважения? насчет второго я теперь сомневался, да и первое дало трещину. я мог сколько угодно убеждать себя в том, что случившееся меня мало волнует. даже мог состряпать абсолютно беззаботный вид, который наверняка сработал бы на всех, включая самого хичоля. но чем ближе мы были к общежитию, тем меньше мне хотелось оставлять данный инцидент без внимания.
- хён, ты идешь? - сонмин трясет меня за плечо, и я только сейчас понимаю, что уже мы приехали домой, и почти все мемберы покинули машину. - да, ты иди вперед. скажи, чтобы все ждали меня в гостиной и никуда не расходились. - я точно знаю, что мне придется каждого из них вытаскивать из комнаты и буквально за ручку вести и усаживать на диван, чтобы они послушали мое пятиминутное объявление. такова доля лидера, с которой я давно смирился, потому что знал, что без меня группа просто обречена. кто-то назовет меня самовлюбленным, услышав подобное, и, возможно, в какой-то мере будет прав. но я всегда знал, что мне нужно быть сильным и надежным лидером, на которого другие могут всегда положиться. еще во времена стажерства я не мог похвастаться хорошим вокалом или танцами, да и красивой внешностью тоже не отличался. поэтому я был невероятно благодарен, когда оказался среди счастливчиков, попавших в группу и пообещал себе, что никогда не разочарую ни мемберов, ни ли сумана, ни себе. конечно, были темные времена, когда буквально опускались руки и хотелось бросить все. но мы выстояли, и я верил, что отчасти в этом была моя заслуга.
прислонившись к стенке лифта, я наблюдал как цифры на табло сменяют друг друга. сейчас бы нажать кнопку стоп и дать себе еще несколько минут собраться с мыслями, но это бы было слишком по-детски.
лифт оповестил меня о прибытии на нужный этаж, издав неприятный пищащий звук и распахнув передо мной двери, обнажая темный коридор. с каждым шагом голоса становились все громче, и кажется я снова улавливал нотки спора. н-а-д-о-е-л-о. я подписался быть лидером, а не нянечкой в детском саду. да и за вредность мемберов мне тоже не доплачивают.
- прекратите! - я стоял на пороге, а кюхен с сонмином замолчали на полуслове, застыв в забавных позах. - сонмин, собери, пожалуйста, всех, - спокойно, без лишних эмоций. мин лишь кивнул и удалился на поиски остальных. прошло не меньше десяти минут, прежде чем все собрались в гостиной и недовольно поглядывали на меня. некоторые умудрились прихватить с собой перекус и сейчас поглощали его с самым равнодушным видом.
- итак... - я набираю в легкие побольше воздуха. - как вы, наверное, знаете, я не являюсь вашей матерью. я не подписывался выполнять работу менеджера или носиться с вами, будто вы дети малые. я долго закрывал глаза на происходящее, в какой-то мере потому, что так было проще. ведь за любую ВАШУ ошибку спросят с МЕНЯ. понимаете, да? но мне надоело, даже не так, меня ДОСТАЛО ваше инфантильное поведение. отныне вы сами решаете свои мелкие проблемы, без пинков и криков выполняете свою работу, САМИ следите за своими вещами и расписанием. вы больше не дергаете меня, не будите посреди ночи и не бежите жаловаться на все и всех. и отвечать перед руководством за свои ошибки будете тоже САМИ. но все же я надеюсь, что у вас есть совесть хотя бы в зачаточном состоянии, и вы не будете подставлять меня - своего хёна. мы договорились? - вопрос чисто риторический, потому что сейчас никто не решится заговорить со мной. это не первый "разбор полетов" и далеко не последний. в первое время они ведут себя как паиньки, а потом все начинается заново. и от всего этого я бесконечно сильно устал. - можете идти... - момент истины. - хичоль, задержись, пожалуйста. - все быстро удаляются, толкаясь и ругаясь между собой, словно детишки. я лишь закатываю глаза и стараюсь восстановить дыхание - слишком распалился.
- хичоль, что это сегодня было? - я не свожу с него взгляд, стараясь донести всю важность момента. - я про твой поцелуй на сцене, если ты вдруг не понял.- я чувствую, как начинаю закипать, озвучивая это. - ты прекрасно знаешь, что у таких поступков есть последствия. и я думал, что мы с тобой понимаем друг друга, и хотя бы со мной ты не станешь проворачивать подобное. видимо, я сильно ошибался...в тебе. - у хичоля всегда такой надменно-скучающий вид. бесит. - и мне не понравилось. так что переключись на то, что у тебя хотя бы получается. - я просто зол на него, и мне уже плевать, что он там обо мне подумает.

мне не нравилось обсуждать тему переезда по нескольким причинам: во-первых, я не хотел, чтобы хичоль съезжал; во-вторых, я не мог убедить его остаться; в-третьих, мне не хотелось чересчур сильно демонстрировать свою личную заинтересованность в данном вопросе. нашу группу уже покинуло двое участников: кибом и ханни. и если в случае с первым все прошло относительно мирно, то уход второго стал настоящим ударом для некоторых из нас. я видел состояние хичоля и понимал, почему он так отчаянно стремится покинуть общежитие. но я не мог отделаться от мысли, что одним переездом он не ограничится. в любой группе есть два типа участников: те, кто хорош в индивидуальной деятельности и те, у кого с этим не ладится, и поэтому они сильно зависят от общего продвижения. так вот хи относился к первым, и я точно знал, что возжелай он заняться свой личной карьерой - у него бы все получилось. но я не мог спросить у него об этом напрямую или же просто боялся услышать ответ. после ухода ханни, обстановка была напряженной, и я заработал себе бессонницу, к которой присоединились тревожные мысли о будущем и беспокойство за других. я боялся того, что кто-то решит последовать за ханкёном и покинет нас. даже соорудил в голове что-то вроде списка претендентов, первым номером в котором был хичоль. и сейчас мой страх становился все более реальным. я не мог позволить хичолю уйти, пусть даже мы и не были друзьями как прежде.
- я больше не собираюсь говорить с тобой об этом. ты же все равно всегда поступаешь так, как тебе вздумается, - и это факт. тем более, если я и дальше продолжу настаивать на своем, хичоль может меня не так понять. никто из нас точно не знал, что творится в его личной жизни. иногда он делился с нами какими-нибудь историями, но они казались лишь крошечными фрагментами, да и не всегда выглядели реалистично. а после ухода ханни, я стал сомневаться в том, что хичоля привлекают только девушки. да, все можно было списать на то, что они были лучшими друзьями, и лишь поэтому хи так сильно переживает. но что-то во всем этом казалось мне странным, либо я переработал и слишком загоняюсь по этому поводу.
но в данный момент ким хичоль был причиной моей злости и головной боли, которая ощущалась, как будто невидимые гвозди кто-то мелодично забивал в мои вески.
- хм, а ведь ты задал хороший вопрос. даже спустя столько лет, я иногда задаюсь вопросом, за что тебя взяли в группу. неужели, ли сумана так впечатлила твоя смазливая мордашка? - это полнейшая ложь, и я точно знаю, что хичоль уж точно достоин находиться в супер джуниор, но говорить ему об этом напрямую - увольте. самомнение этого человека и так стремилось покорять далекие галактики, так что лишние комплименты были просто ни к чему. - на твой поцелуй никто не отвечал. пора повзрослеть и перестать выдавать желаемое за действительность. - сегодня я слишком много лгу, и хичоль прав - получается у меня паршиво. а еще он прав в том, что в этом доме нельзя надеяться на приватность и личное пространство. я не слишком хотел, чтобы остальные слышали наш разговор и уже тем более слова хичоля, которые всегда можно интерпретировать так, как тебя вздумается.
на секунду вся эта ситуация показалась мне дико забавной...и слегка ироничной. я даже и не помню, когда мы в последний раз проводили время вместе или просто оставались наедине друг с другом. всегда нас окружали люди, в большинстве случаев - другие мемберы. а еще я не помню, когда мы говорили нормально, не ссорясь и не выясняя отношения. видимо, наша дружба, действительно, осталась в далеком прошлом вместе со стажерством и первыми годами после дебюта. а я то думал...что ж, всем свойственно ошибаться, особенно когда порой нет времени даже отдышаться, а не то что уж подумать. но я все равно скучал по тому, что было раньше, хоть и не мог признаться в этом хичолю. он не поймет или поймет, но от этого станет только хуже.
сейчас мы совершенно одни, а он настолько рядом, что становится даже слегка не по себе. конечно, мы и на сцене устраиваем скиншип, да и машина у нас тесная, поэтому порой кажется, что еще чуть-чуть, и мы будем сидеть у друг друга на коленях. но это все отличается от нынешнего момента. мне сложно понять чем, но сейчас все ощущается как-то иначе. наверное, этим взглядом, он хочет донести до меня, что шутки с ним плохи, но мне совершенно все равно на это. и сейчас мне отчаянно хочется задать ему вопрос, которого я так долго избегал. потому что я точно знаю, что если хичоль уйдет из группы, я буду скучать по нему. может быть, так же, как он сейчас скучает по ханни. вот только у меня не будет возможности сбежать.
- ты ведь тоже почувствовал это сейчас?
я смотрю ему прямо в глаза. интересно, что именно ты хочешь от меня услышать? тебя забавляет практически любая ситуация. уверен, что и сейчас ты веселишься. я хочу ему ответить, но меня опережает мобильный, который начинает вибрировать в кармане. я спешно достаю его и смотрю на экран, на котором высвечивается "менеджер". не вовремя, мне даже приходит мысль, просто не брать трубку, но я тут же отгоняю ее, как особо опасную. нельзя пренебрегать своими обязанностями. никогда.
я отвечаю и слушаю монотонный голос, от которого с первых же мгновений клонит в сон. голос сообщает об изменениях в расписании на завтра и просит напомнить донхэ и хеку о том, что завтра вечером у них состоится фотосессия, на которую ни в коем случае нельзя опаздывать. и я непременно должен проконтролировать эту парочку, потому что иначе фотограф откажется с ними работать. я на автомате повторяю "да", и в итоге менеджер остается удовлетворен тем, что я вроде как его понял, и от нашей группы не будет проблем. когда разговор завершается, и я убираю телефон обратно в карман, в комнате повисает неловкое молчание. я знаю, что хичоль может в любое мгновение сорваться с места и скрыться за входной дверью - все-таки именно это он и планировал, прежде чем я остановил его.
- я не понимаю, о чем ты. - не понимаю, да и вряд ли ОН имеет ввиду что-то серьезное.
в этом доме, действительно, невозможно быть наедине с кем-то или хотя бы со своими мыслями.
- хён, - из-за слегка приоткрытой двери высовывается йесон, у которого один глаз девственно чист, а на другом красуется макияж, оставшийся после выступления. видимо, его внезапно озарила какая-то мысль, и он бросил все, даже не стер до конца косметику и помчался [донимать меня] озвучивать ей. - менеджер обещал узнать насчет моего индивидуального расписания. он тебе ничего об этом не говорил? - йесон как раз-таки был тем, у кого не особо клеилось с сольными проектами. конечно, он был одним из наших главных вокалистов, но в общении был довольно плох, поэтому развлекательные программы ему не особо светили. - нет, но, возможно, он просто забыл об этом. завтра я уточню у него. - я выдавливаю что-то на подобие улыбки, чтобы подбодрить поникшего йесона. - спасибо, хен.
когда он захлопывает дверь, мы снова остаемся одни. что ж, сейчас или уже никогда. - ты планируешь уйти из группы? - я не могу продолжить "из-за ханни", потому что тогда это станет слишком личным. однако, я лидер, и иногда это хорошее оправдание. - после кибома и ханкёна, мы не можем потерять еще и тебя. - я делаю шаг к нему навстречу, как будто так смогу лучше донести до него свои слова. мне не хочется, чтобы он сейчас уходил, или же мне хочется пойти за ним. как глупо. я тру глаза, в которые, по моим личными ощущениям, был высыпан килограмм песка. я слишком мало сплю, из-за чего временами мои мысли начинают путаться, а голову наполняют образы, от которых мне хочется избавиться.
но меня по-прежнему терзает поступок хичоля, и я мысленно продолжаю возвращаться к тому моменту на сцене. ему просто нравится провоцировать людей и следить за их дальнейшей реакцией. и чем больше они сбиты с толку - тем забавней. кот, для которого окружающие - мышки. и хоть бы раз кто-то смог заставить хичоля очутиться в чужой шкуре и прочувствовать все это на себе. наверное, только ханни мог это. я способен признаться самому себе в том, что не имею власти над этим человека. и это...задевает. я для него не авторитет, не друг, и вряд ли кто-то из группы ему важен.
- после всего того, через что мы прошли, Я не могу потерять еще и тебя. с кибомом или ханкеном я никогда не был близок, но с тобой... когда-то мы были друзьями, и ты поддерживал меня в самые тяжелые времена, и, наверное, был единственным, кто на самом деле понимал, через что я прохожу. я считал тебя своим лучшим другом, но в итоге не заметил, когда все изменилось. но если ты в самом деле хочешь уйти, - я указываю рукой на дверь. - я больше не стану тебя держать. - и я устремляюсь мимо него на кухню, где надеюсь обнаружить соджу, которым можно слегка успокоить нервы.
несколько бутылок обнаруживаются в одном из ящиков, бережно прикрытые коробками хлопьев - кто-то старательно пытался спрятать свой клад, но потерпел фиаско. сажусь на стул и выставляю перед собой в ряд три бутылки, уже воображая, как смогу заснуть после того, как осушу их все. до сегодняшнего дня я думал, что справляюсь, убеждал, что держу все под контролем, но это была лишь временная иллюзия, которую хичоль помог развеять. я упираюсь локтями в шершавую поверхность стола и закрываю лицо руками. если хичоль все-таки намеревается уйти, я заставлю себя не скучать. потому что все это как-то слишком.