вместе с другими людьми я стою на светофоре, а передо мной проносится плотный поток машин. и внезапно у меня возникает желание сделать шаг...или два, оказаться впереди всей этой толпы, а потом ощутить, как мир вокруг меня померкнет (а быть может, это будет долго, мучительно и страшно). я нервно сглатываю и двумя руками вцепляюсь в маленькую сумочку, болтающуюся у меня на плече - словно в спасательный круг.
здравствуйте, меня зовут джоу келкен и, откровенно говоря, мне хочется сдохнуть.
все начинается в четыре, когда меня впервые приводят на каток. позже я буду говорить, что тот день является моим самым счастливым детским воспоминаниям - правда это полнейшее вранье. но сми любят сопливые истории из детства, а я люблю, когда окружающие не лезут мне в душу.
а в душе у меня все еще истошные крики матери и звон бьющейся посуды; глаза отца, в которых я вижу полнейшее безразличие; выходные у бабушки; кузина, которую я задираю лишь из-за того, что меня злит доброта ее родителей ко мне [я воспринимала это как издевку].
в итоге каток становится моим убежищем, а я - многообещающим зверьком, которого можно выдрессировать в игрушку с золотыми медалями на шее.
падать - это не больно.
больно, когда тебя отчитывают перед всеми, а ты боишься ощутить на себе оценивающий взгляд бабушки, которую не желаешь разочаровать. но это все еще лучше дома, тут хотя бы хвалят, если ты откатаешь все без ошибок или выучишь новый элемент.
я никогда не ныряю на самое дно своей памяти и не испытываю потребности в самокопании. но если все-таки хорошенько выпотрошить меня, то вы обнаружите там ровным счетом ничего. внезапно, да?
я практически не посещала школу из-за каждодневных тренировок и соревнований. я не корпела над домашкой и не боялась того, что меня вызовут отвечать к доске; не сплетничала с одноклассницами и не влюблялась в самого красивого мальчика в школе; не гуляла после занятий и не выбирала себе "университет мечты". одни сплошные "не", о которых я училась не сожалеть.
про семью я говорю редко, а если и говорю, то очень скудно и максимально фальшиво. я не видела отца вот уже два года, а мать вернулась обратно в китай, когда мне было шестнадцать. говорят, что там она воссоединилась со своим соулмейтом и теперь счастлива, но я придерживаюсь иной версии: она просто трусливая и эгоистичная сука, которая никогда не умела решать свои проблемы. сейчас, думая о прошлом и своем детстве, я уверенно прихожу к выводу о том, что если бы из моей жизни исчезло фигурное катание [то самое, что всегда выступало для меня в роли морального позвоночника, не дающего мне сломаться и рассыпаться в пыль], меня ожидало бы три наиболее возможных пути: сумасшедший дом, суицид, или я бы пошла по стопам своих родителей [последний вариант мне нравится меньше всего]. я всегда до ужаса боялась, что однажды утром увижу в отражении зеркала черты своей матери или после проигрыша на соревнованиях сорвусь так же, как мой отец.
бабушка всегда была требовательна ко мне, однако, из всех внуков я была любимицей.
любимицей, которая жила в ее доме; на все соревнования которой она ездила; в детстве она постоянно была со мной на тренировках; она старалась дать мне образование, даже несмотря на то, что я практически сутками пропадала на льду.
и я стремилась отплатить ей золотыми медалями и призовыми деньгами, хотя наша семья никогда не нуждалась в средствах.
я не умела быть ласковой и нежной, не умела проявлять свои чувства, даже улыбку, и ту мне приходилось буквально выдавливать из себя. с годами я научилась отменно улыбаться, потому что образ "холодной китайской стервы" не слишком пришелся по вкусу корейской публике.
признаюсь честно - я абсолютно бездарна. но чувство долга и вина работают лучше любого кнута, а этих вещей в моей голове было предостаточно. когда меня не "стегали" на тренировках, я занималась этим сама, чтобы хотя бы дотащить свое безвольное тело до катка.
порой я полностью отключалась, а мое тело на автомате катало программы, от которых к середине сезона начинало тошнить.
а еще я упорная, и этим качеством я всегда невероятно гордилась. если в моей голове зажигается лампочка, она не погаснет до тех пор, пока я не сделаю все для того, чтобы получить желаемое. а для этого иной раз стоит пройтись по чьей-нибудь не слишком очаровательной головке, и бывает, что таких целый десяток.
поэтому когда я внезапно начинаю проигрывать, меня охватывает паника, переходящая в перманентный ужас, преследующий меня даже во время моих не слишком длительных перерывах на беспокойный сон.
я точно помню, как все началось:
я упорно делаю вид, будто ищу что-то в своей новенькой коричневой сумке от prada, подаренной мне спонсорами, но на самом деле все мое внимание приковано к ней - новой фаворитке моего тренера. тугие тиски сдавливают мои ребра, когда я вижу, как легко и непринужденно она катает свою новую программу, а в ее глазах вижу то самое высокомерие, с коим я выходила на лед всего лишь два года назад. тогда это было моим, тогда я заставляла "старушек" беситься, напоминая им о том, что их время вышло. и сейчас я отчетливо осознавала, что таким, вышедшим из употребления товаром, стала я. и это вызывало злость, ненависть и желание сломать этой дрянной суке ноги. но вместо этого я начинаю тренироваться как сумасшедшая [позже я вычеркну "как"], а дома под разными предлогами отказываюсь от еды. время от времени беру ее с собой, чтобы не вызывать подозрений, а позже спускаю все в унитаз и туго зашнуровываю коньки перед многочасовой тренировкой.
катаюсь после того, как все расходятся по домам; зло пинаю весы, когда на глаза попадаются ненавистные числа; пью низкокалорийные смеси, от вкуса которых через какое-то время начинает хочется проблеваться. я худею, и меня снова начинают хвалить (даже успеваю завоевать несколько медалей). я продолжаю, и в моих глазах начинает преобладать темнота, а тело отказывается контактировать с мозгом - я начинаю падать. начинаются расспросы, меня буквально трясут за плечи, когда я в очередной раз пропускаю вопрос мимо ушей.
потом начинается унизительное лечение - я старательно отказываюсь от него, но меня уже никто не спрашивает. я прячу глаза, когда бабушка спрашивает, как долго я занималась этим; я скрещиваю руки на груди, забрасываю ногу на ногу и резко веду беседу со своим врачом. киваю, соглашаюсь, лгу, а меня снова и снова ловят на этом, откатывая все к началу, пока я в очередной раз не взрываюсь.
когда мое лечение заканчивается, мне вежливо предлагает завершить карьеру, я, сжав зубы, так же вежливо отказываю, возвращаясь на прежний каток.
все замолкают, когда я вхожу в раздевалку, но я точно знаю, о чем был разговор - все же я не первая и не последняя анорексичка в фигурном катании. . тепло встречает меня лишь один человек - та, из-за кого у меня дурные мысли в голове и глупая надежда на то, что таймер не смеет определять моего идеального человека. я глупо улыбаюсь при виде суен и обнимаю ее, ощущая аромат парфюма - моего подарка ей на ее прошлый день рождения. это льстит мне, но все улетучивается в тот момент, когда взгляд натыкается на ее парня. мне хочется скривиться, но вместо этого я строю из себя саму приветливость, облокачиваюсь на борт катка и отвожу одну руку за спину - пальцы начинают дрожать так не вовремя.
однажды она зовет меня развеяться, но я точно знаю, что мы не будет вдвоем. первое желание - отказаться, сохранив остатки того, что люди именуют гордостью; второе - согласиться, а о последствиях подумать как-нибудь потом.
тот вечер врезается мне в память, а позже я десятки раз воспроизвожу его на допросах и суде.
на мне черное платье, которое я отдергиваю каждые две минуты, сапоги на каблуке, кожаная куртка и серьги с голубым камнем - самый ценный спонсорский подарок. суен заверяет меня, что сегодняшний вечер я запомню надолго (тут она оказывается права), а ее парень что-то воодушевленно рассказывает о машина и гонках (мне плевать). а еще я ощущаю себя третьей лишней, и мне хочется поскорее оказаться дома. какие-то парни жаждут со мной познакомиться и даже отвешивают парочку "комплиментов", после которых мне становится мерзко.
окружающий мир меняется за одно мгновение - сначала я даже не понимаю, что произошло. я вижу людей, которые бегут в разные стороны и чувствую руку суен, которая впивается в мою (мне становится больно). она куда-то тащит меня, а я тупо смотрю на причину - на две искореженных машины. единственная мысль в моей голове - что будет, если кто-то узнает, что я здесь была.
когда через пару дней на пороге моей квартиры появляется незнакомый мужчина, я не испытываю удивления. даже не захлопываю перед его носом дверь, а позволяю войти и не перебивая слушаю его предложение.
деньги, много денег. я не могу назвать себя меркантильной, а свою семью бедной, однако, я соглашаюсь настолько быстро, что застаю своего гостя врасплох. примерная фигуристка, которая берет взятки и соглашается на ложь в суде? это не то, что вы ожидаете увидеть. это не то, чего от себя ожидала я, но в голове заводится назойливая мысль - мне все надоело. карьера, за которую я отчаянно цепляюсь, хотя уже слишком поздно; чужие ожидания и свои собственные, которые давно устарели; таймер, отсчитывающий мой срок, пока я тешу себя горькими надеждами.
дело становится по-настоящему громким, а я оказываюсь далеко не единственной известной личностью в нем. о нас пишут практически каждый день, а я в это время разглядываю блеклое лицо своей новой "подружки", которую теперь покрываю.
из спорта я ухожу быстрее, чем им удается меня вышвырнуть.
я остаюсь без дела всей своей жизни, без цели, без какого-либо сносного хобби, которым можно было бы занять себя. юна осточертевает мне до такой степени, что во время каждого ее визита ко мне, я берусь доводить ее (выходит у меня довольно неплохо). через полгода я готова придушить ее, но она сама исчезает из моей жизни, потому что все заканчивается благополучно. каждый получает свое: она -свободу; я - деньги. которые отнюдь не приносят мне ни радости, ни того самого умиротворения, о котором пишут в сети.
может быть, я поступила глупо?
я хожу по барам, в которых никогда не была. в клубах слишком громкая музыка - мне не нравится. я пью, хотя раньше никогда не пробовала спиртное. как-то на утро обнаруживаю сообщения, которые я отправила юне, будучи пьяной. я ощущаю себя жалкой, я уверена, что она никогда не согласится на то, что я требую от нее. но я все равно иду на встречу.
я молча наблюдаю за ней, лишь мысленно отмечаю про себя, что теперь ее лицо не кажется мне таким "пустым". я отчетливо вижу ненависть, которая, однако, мало меня волнует. как и те деньги, что она принесла мне.
я обнаруживаю это уже лишь в отеле - маленькую снежинку за ухом. таймер больше не ведет обратный отсчет, а я прислоняюсь к холодной кафельной стене и стараюсь восстановить дыхание. больше не умирать - наверное, это прекрасно, обрести родственную душу, наверное, тоже, но только не в моем случае.
я ищу информацию о юне в сети, смотрю фотографии, как будто в надежде убедиться, что все это какая-то ошибка. рука тянется к телефону, но на самом деле мне нечего ей сказать. у меня есть все, и я заставляю себя быть счастливой. в любом случае, каждый, кто посмотрит мои социальные сети точно решит, что я довольна своей жизнью.
проходит еще шесть месяцев, и испания остается лишь приятным воспоминанием, а я снова оказываюсь в своей квартире в сеуле. я снова пью в одиночестве, но сейчас я осознанно пишу смс той, кого ненавижу больше всего на свете. ведь я искренне считаю, что именно она разрушила мою жизнь. |
