раны затягиваются - рано или поздно, оставляя после себя розовые рубцы, как напоминание о той боли, что они принесли. с душевными травмами дела обстояли примерно так же, джонхан физически ощущал наличие шрамов глубоко внутри себя. когда-то он, будучи мальчишкой, вмешивался в естественный процесс заживления, причиняя себе боль, от которой порой темнело глаза. но время неумолимо шло вперед, и внутри все зажило, на месте кровавого месива, остались лишь едва заметные следы, прикосновение к которым все еще вызывало дискомфорт, но он не шел ни в какое сравнение с той агонией, что заставляла яростно впиваться зубами в подушку, чтобы не издать вопль, наполненный лишь одним желанием - прекратить все это любыми способами.

в тот день хани не было страшно, и он отдавался моменту, ощущая как под кожей все кипит и бушует. он целовал джису сначала неуверенно, словно боясь спугнуть его, а, может быть, себя. ощущать чужие, но такие желанные губы на своих - опьяняющее чувство, от которого учащался пульс и казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. с каждым мгновением желание нарастало, а поцелуй становился глубже и настойчивей. хани отвечал на ласки джису, реагировал на каждое мимолетное движение, желая доставить парню максимальное удовольствие. и не мог скрыть собственной радости и нарастающего желания, чтобы этот момент не прекращался. он хотел ощущать на себе его губы всю ночь, хотел ласкать его языком, пока не встанет солнце, хотел притянуть к себе как можно ближе и ощутить горячее тело под тонкой футболкой.
окружающий мир плыл, затянутый сладкой пеленой, поэтому парень не сразу услышал телефонный звонок, разрушающий их идиллию. джису резко разорвал поцелуй, и хани почувствовал, как в этот момент что-то ядовитое кольнуло внутри - обида. вот ты ощущаешь себя самым счастливым человеком на земле, а через несколько мгновений - переводишь взгляд с телефона на джису и обратно, гадая, чем все это закончится. а закончилось все кратким "привет" на английском и удаляющейся фигурой, для которой все это ничего не значило - к такому выводу пришел джонхан, просидев несколько минут в одиночестве, разглядывая тонкую полоску света на темной стене, отбрасываемую уличным фонарем.
обида грызла изнутри, заставляла нервно теребить край одеяла и вслушиваться в голос, доносящийся из-за двери - бесполезно, слов было не разобрать, а еще парень не хотел быть тем, кто начинает ревновать после одного поцелуя. поэтому оставалось одно - натянуть повыше одеяло и постараться заснуть, или хотя бы сделать вид, чтобы не пришлось терпеть неловкое молчание, когда джису вернется в комнату.
по прошествии получаса сон по-прежнему отказывался приходить, а хани продолжал разглядывать темный потолок и иногда бросал взгляд в сторону соседней кровати, где мирно посапывал джису, абсолютно не подозревающий, какое впечатление произвел этим вечером. а поцелуй все никак не шел из головы, в мыслях он ловко приобретал иные формы и подталкивал к продолжению. джонхан больше так не мог, он резко поднялся с кровати и направился в ванную - сам не понимая зачем.

в темноте я нахожу уже знакомые губы, поддаваясь мгновенному желанию. в поцелуе больше нет ни намека на робость или неловкость, вкладываю в него всю страсть и чувствую, как джису отвечает мне тем же. закрываю глаза, полностью концентрируясь на ощущениях и чувствую как поцелуи переходят на шею - невесомые, от них по всему телу расходится теплая волна удовольствия.
левая рука медленно скользит вниз, останавливаясь на талии. я открываю глаза и шумно вздыхаю, демонстрируя свое раздражение, смешанное с плохо скрываемым возбуждением. а он улыбается - нагло, даже не пытаясь скрыть усмешку - видимо, нравится дразнить меня, не давая желаемое.
у меня заканчивается терпение, поэтому я обхватываю его за шею и притягиваю к себе. и кто тут из нас еще актер, - проносится у меня в голове, и я жадно впиваюсь в его губы, больше не желая растягивать это и без того томительное ожидание. такого я никогда ни с кем раньше не чувствовал. я хочу этого. и ничего меня не сдерживает.
он гладит меня по спине, а потом забирается под футболку и проводит холодными пальцами по позвоночнику, от чего я выгибаюсь, а с губ слетает тихий стон. мне не терпится.
он ведет меня к кровати, и одним резким движением стягивает с меня футболку, когда мы оказываемся на ней. он сверху, и я тяну его к себе, чувствую его частое горячее дыхание возле своего уха, и сильное возбуждение, которому уже тесно в его узких джинсах.
он расстёгивает пуговицу и молнию на моих штанах, а затем просто дёргает вниз. я практически не дышу, а сердце начинает биться как сумасшедшее. я так долго хотел этого, и сейчас буквально тону в своих ощущениях. джису что-то шепчет мне на ухо, но в голове все плывет, и я не могу разобрать слова. лишь когда он через ткань сжимает мой член, я издаю пронзительный стон. становится невыносимо жарко, я жадно хватаю ртом воздух и чувствую, как губы джису накрывают мои - выдыхаю в них, отвечая на его поцелуи.
когда он снимает с себя футболку, я завороженно смотрю на его тело. я много раз видел его, но никогда до этого оно не казалось мне столь прекрасным, никогда еще я не мог так свободно дотрагиваться до него и оставлять на нем свои поцелуи.
джису дарить мне короткий поцелуй и опускается вниз. когда его рука обхватывает моё достоинство, а язык касается головки, я сильно закусываю нижнюю губу, чтобы не застонать. все внутри превращается в раскаленную лаву. но сдерживаться бесполезно, и я издаю громкий стон, когда чувствую, как он обхватывает губами член. погружает его всё глубже, затем полностью выпускает изо рта. водит рукой по стволу, легко касаясь языком, будто дразня.
стон тонет в шуме воды, а хани возвращается в реальность, где он только что дрочил на своего соседа и вполне успешно - от полученного оргазма до сих пор все приятно сводило внутри. оставалось надеяться, что джису ничего не слышал, потому что сейчас меньше всего на свете хотелось слушать шутки и подколы по этому поводу. джонхану было стыдно, совсем немного, он ощущал это где-то под ребрами, хотя в отражении видел самодовольное лицо, которое будто гордилось этим небольшим согрешением.

на следующее утро в лицо хани летит небрежное "пока", брошенное то ли в спешке, то ли в попытке сделать вид, будто вчерашнего вечера не было. парень лишь жмет плечами, когда за соседом закрывается дверь - не знает, что чувствовать. смотрит из окна на яркое такси, а внутри - тоска - оно увозит куда-то за горизонт того, к кому он успел так неприлично сильно привязаться. не будь дураком, джонхан, - в голове это звучит практически как мольба. каникулы мимолетны, их проживаешь как одно мгновение, вдыхая теплый летний воздух будто в последний раз. а потом учеба: уроки, домашка до самой ночи, тренировки и репетиции в театре. хотя с последним хани не расставался даже на день - для него это было все. он жил театром, проживал каждую роль и отдал всего себя во время выступлений - последнее просто необходимо - потребность быть кем-то другим выглядела как жест отчаяния, но хани не увлекался самокопанием и отворачивался, когда правда начинала мозолить взгляд.

дни проходят за читкой текста - на полях корявые пометки, а слова после каждого раза выделяются все ярче - нельзя забывать; от "хорошо" сводит зубы, превосходно - для хани это отправная точка, не ниже. репетировать пока голос не сядет, а ноги не начнут подкашиваться от боли; репетировать, пока не сможешь дотронуться до того, что до этого существовала лишь в воображении; пока каждый не поверит, что ты - больше не ты. хани хочет, чтобы все было идеально - поджимает губы и шлет к черту, когда видит свой костюм; долго сидит перед зеркалом, обрамленным светом, рассматривая свое бледное лицо - непривычно. рисует тонкие стрелки и ловит на себе осуждающие взгляды - они знают, что это не для выступлений, что ему это просто нравится.
он хочет, чтобы джису пришел на спектакль, чтобы сидел в первом ряду.
заметь!
услышь!
но ты ведь не поймешь.

когда приходит сообщение, парень принимает его за спам - заносит палец над буквами "удалить", но внутри что-то давит на тормоз - странно, любопытство внутри настырно тянет и канючит - хани сдается. открывает и получает под дых - воздух вылетает из легких, оставляя их болезненно сжиматься, а глаза затягивает черной пеленой.

каждый стон врезается в горло металлическим лезвием - не получается ни вздохнуть, ни пошевелишься. кто-то получает удовольствие, а с джонхана снимают кожу - живьем - чувствует, как не остается больше защиты. телефон летит на пол, ударяется об ножку кровати напротив, и на стекле расползается паутина из битого стекла. джонхан сжимает запястье до боли, так, что потом синяки там останутся напоминанием. смеется в тишине истерично - как же он жалок. фантазии одна за другом летят в пропасть и бьются, достигая дна. не остается даже осколков - мелкая острая крошка застилает все - пошевелишься - вопьется в тебя и добьет.
на следующий день он не приходит на репетицию, телефон по-прежнему валяется на полу - омерзительна даже одна лишь мысль дотронуться до него.
усталость сковывает так, что тяжело не только двигаться - хани едва находит силы, чтобы дышать. темнота за прикрытыми веками не пугает — в ней хочется раствориться, исчезнуть бесследно. парень устает цепляться за мысли о прошлом, жадно глотать воздух, чувствуя, что не хватает его все равно. в груди отдает болью тупой там, где замерло неподвижно сердце.
может быть, стоит позволить тьме поглотить себя - тогда все это прекратится наконец.
джонхан не борется - отпускает, падает - ощущает себя побитой собакой. где-то глубоко, яркими всполохами мелькают слова отца - будь сильным, не показывай слабость - сожрут. сожрали.

вздрагивает, когда видит свое отражение - по лицу словно поезд проехался - противно смотреть. приводить себя в порядок не хочется, даже стрелки, и те не выходят - руки все еще дрожат. рубашка только с длинными рукавами - на запястье остаются фиолетовые следы, которые так просто не смоешь, не сотрешь.
когда забирает телефон из ремонта, даже не открывает сообщения - не может.
представляет возвращение джису, репетирует безразличие - провал. каждый раз все заканчивается тем, что он фантазирует, как дает ему по роже, а потом еще и еще - пока лицо этой твари не станет алым.
дни сгорают слишком быстро, приближая момент встречи. 

когда кто-то кричит ему в коридоре, что приехал джису, хани хочется развернуться и убежать - невозможно. он идет в их комнату и садится на кровать - игра начинается. внутри разливается горячее масло - жжется, не позволяет спокойно сидеть на месте. он проигрывал это в голове, просчитывал каждое слово, но когда джису прямо с порога заключает его в объятия, сердце дает сбой, а руки остаются безвольно болтаться вдоль тела.
он миллион раз представлял, как стирает красоту с этого смазливого личика, а теперь сам терпит один удар за другим - слова могут бить сильнее кулаков.
- я так рад тебя видеть...
удар.
...как сильно нравишься мне.
второй удар.
стой.
- прости меня, хани...
третий.
остановись.
...я так сильно виноват перед тобой, прости.
четвертый.
пожалуйста.
-в то время, как мы с тобой целовались, у меня был парень... нет, у меня всё это время был парень.
пятый.
просто заткнись.
- у нас с ним было... прощание, понимаешь? секс на прощание.
ХВАТИТ.
- какая же ты, сука, джису, - презрение сквозит в каждой букве, разливается по венам, достигая сердца и головы. руки непроизвольно сжимаются в кулаки, а ногти впиваются в ладони. - давай угадаю, ты говоришь мне все это, потому что зассал? - адреналин зашкаливает, тело постепенно перестает слушаться. - тебя наебали, друг мой. я уже видел видео и, знаешь, шлюха из себя вышла отменная. если провалишь выпускные экзамены, обязательно подайся в порно, с такими талантами, ты там станешь главной звездой. - невыносимо смотреть на это лицо, оно убивает. встретиться с ним взглядом - значит умереть. - так что просто завали ебало, джису, и пиздуй искать себе другую комнату, потому что в этой тебе больше не рады. - это слишком, лимит боли превышен, и она ищет способы вырваться наружу.
больше не смотреть на него, не думать о нем - ноги сами несут хани к выходу, а в голове господствует пустота.
- ах да, чуть не забыл, иди нахуй, джису - он хлопает дверью так, что кажется, здание вот-вот рухнет.
желание одно - сбежать от этой боли как можно дальше.

- ты такой хороший мальчик, джонхан, - нашептывает безликий голос в кромешной темноте, а в это время рука касается щеки, шеи, груди, спускаясь все ниже - в эту же секунду хани перестает дышать. как быстро можно умереть от недостатка кислорода? вопрос не детский, но он каждую ночь занимает голову маленького мальчика с тех пор, как на седьмой день рождения он получил свой главный "подарок".
юн джонхан ненавидит ночь. ненавидит теплое дыхание на своей коже и прикосновения, от которых тошнота подкатывает к горлу.
юн джонхан ощущает себя грязным, плохим и порочным, и грустная усмешка, едва уловимым призраком, скользит по его лицу, когда эти слова так внезапно срываются с губ джису. но между ними двумя пропасть, у которой нет дна. этот парень кайфовал от своего порока и издавал сладкие стоны всякий раз, получая очередной оргазм. а хани ощущал себя грязным каждую секунду своей жизни - внутри и снаружи - пытался стереть, но кожа отвечала саднящей болью, которая не приносила ни чистоты, ни успокоения.
- ты просто шлюха, слышишь? ш-л-ю-х-а, - голос срывается, будто от недостатка кислорода, а его владелец нервно облизывает пересохшие губы. пальцы по-прежнему крепко сжимают ворот чужой рубашки, а расстояние между - неприлично близкое. хани не был готов к такому тесному контакту - осознание этого факта слишком отчетливо сейчас бьется в черепной коробке. но отступать поздно, показать еще большую слабость - немыслимо. если придется ударить - ударит. он не любит драться, грубая сила - не его оружие, слова всегда были привычней. но он все больше и больше сомневается в том, что на шуа они могут подействовать - парень будто нарывается. он говорит слишком много, наверное, в самом деле считает, что сможет так оправдаться. как же наигранно, детка. хани не верит - не хочет.
- в тот день... в тот день я всё слышал. я слышал свое имя...
- заткнись, - шипит, теряя остатки самообладания, а щеки моментально вспыхивают - словно мальчишка, которого взрослые застукали за непристойным занятием. нет. в данном случае все даже хуже. блять. сохранять зрительный контакт становится невозможно, а места, которых касается джису, жгут огнем. - прекрати, - я тебя ненавижу - хочет продолжить, но от очередного поцелуя перехватывает дыхание.

хани стыдился своих фантазий, как и того факта, что в свои семнадцать лет был абсолютным девственником. в первые несколько месяцев за ним закрепилась определенная репутация, для появления которой ему пришлось изрядно попотеть - в прямом и переносном смысле. он ходил на свидания, потому что так было надо; целовал, чтобы быть убедительным, не ощущая при этом ровным счетом ничего; доходил до второй базы, а потом находил тысячу и одну причину, чтобы оборвать все, из-за чего прослыл той еще мразью.
а потом кто-то со смехом спрашивает - не влюбился ли он - слишком задумчиво-счастливым выглядит в последнее время. он краснеет и возмущенно качает головой - быть того не может.
но все же задумывается сам - не влюбился ли?
и на эту мысль, нежным трепетом в груди, откликается лишь один образ, вызывая легкую улыбку. шуа - первый, кого видит хани, когда утром открывает глаза и последний перед тем, как закрывает их уже ночью, после продолжительного разговора полушепотом - в такие моменты кажется, что в этом мире существуют только они двое. и в какой-то момент к этому чувству примешивается другое - отрицаемое джонханом долгие годы. но бушующие гормоны берут свое, и вот он уже задумывается о том, каково это - быть с джису. каково это - ощущать джису в себе - неизвестное чувство, которое одновременно пугало и манило. но ничего не указывало на то, что эта неловкая подростковая влюбленность с примесью похоти могла оказаться взаимной - до того злополучного вечера.

всем телом он ощущает настойчивость джису, и нечто ледяное поднимается вверх, парализуя холодом каждый сантиметр. - хватит... - он не успевает договорить, потому что в голове будто взрывается бомба.
- то, что ты себе представлял, не идет ни в какое сравнение с тем, что я на самом деле могу с тобой сделать...
он видит как открывается рот шуа, как губы произносят слова, но голос, который врезается в его барабанный перепонки, уже не принадлежит джису. ниже, старше, пришедший из прошлого, из кошмаров, которые заканчивались лишь тогда, когда он просыпался от собственного крика - сейчас он слышал голос своего отца.
- расслабься и тебе станет приятно.
- прости меня, джонхани, прости...
ужас сознание заволакивает, сдавливает легкие и дыхание прерывается - забывает, как это - дышать. глаза прикрывает на секунду и тут же распахивает вновь испуганно - так и застывают, не моргая, уставившись в одну точку.
- ты же знаешь, что я тебя никогда не обижу? но ты не должен забывать, что взрослые люди всегда благодарят за подарки. помнишь вчерашний подарок? джонхан, ты же взрослый? что ты сейчас должен сделать?
- позволь мне быть с тобой хотя бы сегодня.
его целуют настойчиво, властно, будто он кукла, будто он - ничто.
- ХВАТИТ! - крик отчаянно-болезненно в темноту врезается, разбивает, раскалывает, она идет трещинами - кажется, будто весь мир рухнет прямиком на голову. будто сердце вот-вот остановится, не выдержав бешеного темпа - а пока что - звучит везде. - уйди! - остекленелым взглядом смотрит куда-то сквозь джису, всем телом назад подается, будто получает заряд током. в груди давит страхом, растущим с каждой секундой, и острым отчаянием - это конец. - я так больше не могу...хватит... - мотает головой из стороны в сторону, отступая назад, пока не упирается в кровать. путается, теряется, пытается ухватиться за остатки уцелевшей реальности, но новая волна - ослепительно-пугающая накрывает с головой. - пожалуйста, уйди, - всхлипывает, будто заплачет, оседая на пол. хани закрывает крепко глаза, зажимает уши, чтобы не слышать больше, чтобы унять яркую боль, ломающую ребра. - уйди! - утыкается лицом в колени, как будто пытаясь спрятаться от чего-то страшного. - уйди! убирайся! только не снова...я не хочу снова это делать. я, блять, не вещь, тупой ты уебок! как же я ненавижу вас всех!
Он тонет.

сейчас, наверное, джонхану стоит встать, бросить скомканное "извини" и бежать как можно дальше из этой комнаты, ставшей в какой-то момент местом его внезапной исповеди. слишком личной, будоражащей болезненные воспоминания - такой неуместно-глупой. слова джису заставляют его яростно мотать головой, демонстрируя полное несогласие со всем сказанным. хани знает, что в случившемся есть его вина. много лет он закрывал глаза и представлял другие исходы, принимал другие решения, учился давать отпор отцу. если бы он только закричал, запротестовал, постарался оттолкнуть - ничего из этого он не делал, лишь демонстрировал полную покорность, которую, наверное, можно было принять за согласие. он не был невинной жертвой, в каком-то своем, извращенном смысле, он был соучастником. и эта мысль никогда не покидала его, не давала даже минутной передышки, заставляла захлебываться чувством вины.
и сейчас хон узнал его постыдный секрет, став первым, кому парень доверил его после своей сестры. она долго не могла переваривать услышанное: то верила, то внезапно начинала искать какие-то оправдания отцу; жалела брата, а потом срывалась на него криком; пыталась отдалиться, но всегда возвращалась. тогда это пугало и сбивало с толку, заставляло жалеть о сказанном, но сейчас хани был уверен, что готов ко всему.

но он не был готов к объятиям, теплому дыханию рядом и нежным прикосновениям - будто и не рассказывал о себе ничего грязного и мерзкого. так к нему прикасался джису в ту последнюю ночь перед их личным концом света. но тот момент теперь становится лишь одним из воспоминаний, которые останутся пылиться на полках разума и иногда обжигать, если слишком глубоко погрузишься в них. вот и сейчас печет, потому что джонхан не знает меры и как не цепляться за то, что уже в прошлом. он не хочет отпускать джису, даже после всего произошедшего, даже ощущая израненное нутро и с трудом прикрывая опухшие от слез глаза. он не хочет просыпаться и видеть пустую кровать напротив или хуже - видеть на ней кого-то другого. не хочет молча сталкиваться в коридорах и провожать хона взглядом, наполненным тоской и сожалениями. не хочет прикасаться к очередной бессмысленной девчонке просто для того, чтобы унять боль и на какие-то жалкие несколько минут внушить себе, что не влюблен слишком сильно в того, кто снова дарит свою улыбку не ему. он думал, что это будет просто - оборвать все связи и вышвырнуть джису из своей жизни. а потом заменить, забыть или сделать вид, что всего этого не было. и правда дурак...
хочется растянуть последние мгновения, поставить время на паузу и просто смотреть-любоваться на джису - на его кошачьи глаза, в которых застыло что-то отдаленно знакомое - улыбка, кажется; на его тонкие губы, которых хочется касаться, целовать, кусать, дурачась. еще хотя бы раз услышать смех - настоящий, искренний, от которого стало бы тепло на сердце. он будет скучать по объятиям - тем мимолетным, что были у них раньше и по тем, которые явственно переходили дружескую грань, заставляя все внутри трепетать.
расставание - это паршиво.
особенно, когда между вами и не было ничего - все закончилось, не успев начаться.
внутри джонхана бурлит вулкан из эмоций и чувств - детских и совершенно незрелых. обида диктует свои правила, ставит ультиматумы и настойчиво указывает на то, что хочется оставить в прошлом. злость - острая, необузданная, режущая аккуратно  - погасить невозможно, остается лишь ждать, когда сама потухнет, выбившись из сил. влюбленность яркая, буквально облепляющая, сводящая с ума и сносящая границы на полном ходу. хани повинуется, отдается ей, не сопротивляясь.
он слушает джису, затаив дыхание, а внутри каждое слово отдается звоном. ему нужно что-то сказать, но правильные слова ускользают, отказываются складываться в предложения, не желают обнажать мысли, которых сейчас целый рой в голове.
- почему ты ничего не говорил? - этот вопрос звучит несправедливо и отчасти даже нелепо, поэтому повисает в воздухе, оставаясь без ответа. - почему все это не могло случиться раньше...несправедливо... - едва слышно, с губ ускользают мысли, для которых внутри не осталось места.
джису контакт разрывает внезапно, заставляя джонхана вздрогнуть и отыскать в темноте чужие глаза - заглянуть в них, узнать чуть более глубоко, что у другого в душе.
—  знаешь... я не могу,
кусает губы, видя застывшие слезы на глазах хона. ему хочется сделать то, что сделали для него несколько минут назад - утешить, но обида внутри шипит и протестует, не перестает гнуть свою линию.
- хочешь ударить меня? сделай это.
слова будто ошпаривает кипятком, глаза широко распахиваются в недоумении, а в голове мелькает мысль "а, может быть, сволочь тут только ты, джонхан". - я не хочу тебя бить, - получается слишком сухо и резко - хани злится на себя и решает, что лучше заткнуться - сегодня из него оратор так себе.
- могу ли я как-то помочь себе заработать прощение?
молчит, как будто воды в рот набрал, лишь переводит взгляд со своих рук на джису и обратно - сегодня не в первый раз уже. обычно хани не такой: более смелый, наглый, раздражающий всех вокруг и не лезущий за словом в карман. но все это - другое; хон, мать его, джису - другой, превращающий его в маленького растерянного мальчишку, у которого абсолютно все впервые. у юна правильной модели семьи не было, он никогда не видел счастливых родителей - для него все это какой-то дикий оксюморон. поэтому он действует вслепую и лажает по полной программе - идиот.
—  скажи, что и ты... меня ненавидишь.
еще час назад ему казалось, что ненависть никогда не пройдет. чувствовал, как она проникает в каждую клетку, заполняя его от и до. но сейчас эти слова задевают, и джонхану отчаянно хочется разубедить парня.
- я тебя не ненавижу, я... - он обрывается на полуслове, подается вперед быстро так, что джису, наверное, едва может заметить его волнение и немного сумасшедшую решимость во взгляде. он касается чужих губ без страха, вкладывая в этот поцелуй все свои накопившиеся эмоции, не зная, что будет с ними двумя дальше. - я не хочу тебя отпускать, джису, не хочу и не отпущу...слышишь? - шепчет он, выдыхая шумно, практически не разрывая контакт. обнимает хона за шею и притягивает к себе вплотную - сейчас это желанная близость. - поэтому, просто заткнись сей... - окончание тонет в поцелуе, теряется в нахлынувших чувствах, а хани больше не хочет думать.

от выпитого алкоголя, джонхана ведет. и от осознания происходящего тоже.
он видит похоть в кошачьих глазах джису и чувствует, как внутри от этого все напрягается. игривое "давай" лишь подливает масло в огонь: дыхание сбивается, а кровь, будто раскаляясь до предела, обжигает каждый миллиметр тела - становится невыносимо жарко. в этот момент он остро чувствует потребность в еще нескольких глотках виски, но потянутся к нему не решается - отчего-то стыдно становится перед джису. план "а" с самого начала был не к черту, но хани все равно чувствует легкое разочарование, которое на вкус как крепкий алкоголь.
ему кажется, что все пялятся на них, буквально ощущает на своей спине чужие пристальные взгляды с нотками осуждения в них. просто забей на все, джонхан. паранойя это или нет - не важно, потому что хон увлекает его за собой.
сейчас они поднимутся по лестнице.
найдут свободную комнату.
а потом все случится.
джонхан нервно теребит светлую прядь волос и облизывает пересохшие губы, пока шуа идет впереди и не видит. он не хочет, чтобы парень заметил хотя бы намек на волнение - боится последующей за этим реакции. не хочет слышать "нет" и "давай лучше не будем" - увидеть в чужих глазах собственную непривлекательность и ущербность - худшее.
пока они идут, он рассеянным взглядом блуждает по окружающей обстановке: какие-то картины в рамках и чьи-то фото - наверное, люди на них пришли бы в бешенство, узнай, что сейчас творится в доме. потом взгляд останавливается на хвосте джису, который раскачивается из стороны в сторону словно маятник - джонхан глупо смеется, потому что его пьяному мозгу это кажется невероятно забавным.
— что вы тут устроили? я хозяин дома, пошли вон отсюда.
абсолютно выпавший из реальности, он вздрагивает от громкого голоса шуа и непонимающе переводит взгляд с парня на испуганную парочку в комнате и обратно. хочет спросить, какого черта, но вовремя прикусывает язык, когда до мозга наконец-то доход смысл происходящего. обычно хон не такой, по-крайне мере в глазах джонхана, но сегодня его как будто подменяют. внезапно обнаружившаяся наглость кажется хани невероятно сексуальной, и от мыслей о том, останется ли она, когда за ними захлопнется дверь, в животе сплетается тугой узел и болезненно тянет вниз.

хани о сексе знает не слишком много - что-то видел в порно, а что-то прочитал на сайте, который обнаружил совершенно случайно [на самом деле нет, но он никому не признается в том, что в его поисковой строке был вбит запрос "как происходит секс между мужчинами"]. от этого у него в голове не проясняется - наоборот, в мозгу оседает множество вопросов, которые делают сон беспокойным, а на уроках добавляют рассеянности. "коллеги" [так он зовет их, чтобы придать своему хобби большую значимость] по театральному кружку постоянно щелкают пальцами у него перед носом и требуют вернуться с "небес на землю". кто-то смеется и говорить, что у джонхана "мозг поплыл", потому что его новая пассия невероятно горяча - видели, как он обнимал старшеклассницу из соседней школы. хани ловит обрывки фраз и недовольно хмурится - больше его не радует сплетни о собственных несуществующих похождениях - сейчас все мысли заняты джису. а еще рваными нечеткими обрывками в голове всплывает то видео, о котором юн старается забыть. они больше не вспоминают об этом, делают вид, будто ничего и не было - или хотя бы пытаются. но чем ближе хэллоуин, тем больше навязчивых мыслей и неуместных сравнений. "у шуа слишком большой опыт"; "будет ли ему со мной так же хорошо как с бывшим?"; "что будет, если я облажаюсь?" такими мыслями не поделишься с другими, в них стыдно признаваться даже самому себе. поэтому джонхан молчит, очаровательно улыбается и старается быть лучшим бойфрендом.

юн все еще не верит в реальность происходящего, даже когда язык джису уже оказывается у него во рту. чужой дом, чужая комната и чужая огромная кровать, на которой он оказывается стараниями шуа. до сих пор слышит звуки музыки, голоса и чей-то пронзительный смех где-то совсем рядом. смотрит на хона широко распахнутыми глазами, когда они все же разрывают очередной поцелуй, чтобы перевести дыхание.
в комнате темно, лишь небольшие свечи отбрасывают тусклый свет, которого хватает только для того, чтобы четко видеть то, что находится непосредственно перед тобой. джонхан тяжело дышит: в какой-то степени из-за поцелуев, в какой-то - из-за мерзкого чувства, что подкатывает к горлу. чувствует на себе прикосновения знакомых рук, тех, что никогда не делают больно - напоминает он себе.
он целует шуа, прижимает к себе, будто пытаясь раствориться в нем, расслабляет губы, позволяя чужому языку проникнуть глубже, и сам отвечает на поцелуи. они выходят мокрыми, пошлыми и глубокими - непривычными и слегка неловкими, но хани плевать.
—  расскажи, что же ты хочешь сделать со мной для начала...
юн закусывает губу и чувствует, как его щеки начинают гореть. молчит, тянет, неловко отводит взгляд, стараясь не вспоминать собственные фантазии и мокрые сны с участием шуа, которые четко отражают все его желания.
— может быть, я лучше расскажу тебе о том, что ты должен сделать со мной? - не будь он пьян, ему бы стало чертовски стыдно, но сейчас ему даже хочется подразнить джису. — я хочу... - он прикасается к чужой груди осторожно, подушечками пальцев, и медленно ведет вниз, останавливаясь на ремне, цепляясь за него пальчиком и слегка оттягивая. — я хочу, чтобы ты трахнул меня. разве тебе и самому не хочется поскорее оказаться во мне? - сердце под ребрами колотится как сумасшедшее, будто готовое разорваться в любую секунду. алкоголь смешивается с возбуждением и страхом, пытающимся диктовать собственные условия. юн чувствует, как и в без того тесных джинсах не остается места, поэтому ему хочется стащить их с себя как можно скорее вместе с остальной одеждой, которая начинает неприятно липнуть к распаляющемуся телу. он лезет в кармах за презервативами и бросают их на кровать рядом с собой. яркие, рассыпанные на белой простыни, они будто символизируют серьезность происходящего, повышая страх джонхана на несколько единиц. на языке вертится вопрос, который преследовал его все это время: "это будет больно?" но спрашивать об этом уже слишком поздно. он боится боли; боится, что не почувствует ничего кроме нее; боится, что джису не остановится, даже если он будет просить его об этом. голову начинает заполнять страх, тот самый, что был с ним с самого детства и в последнее время особенно сильно отравляющий его жизнь. джонхан злится: на этот чертов страх и самого себя - такого беспомощного и безвольного. ему хочется еще виски, чтобы ощутить прилив легкости и беспечности. но вместо этого он вновь целует шуа - немного грубо и зло, прикусывая его нижнюю губу.
он больше не хочет медлить.

у джонхана ноги гудят после пройденных сегодня шагов - день выдается насыщенным. он любит осень за яркое солнце над головой, которое уже не опаляет больно нежную кожу и не вынуждает буквально молить о секундной прохладе. любит за возможность официально обновить гардероб и за свой день рождения с вечеринкой, подарками и лестными поздравлениями [юн кается - падок даже на самую неприкрытую лесть]. дышит полной грудью, выпивает несколько стаканов кофе [и чувствует, как оно вышибает из головы последние остатки сна] и даже не смотрит на баланс своего счета, в очередной раз расплачиваясь за дорогостоящую покупку.
родиться в богатой семье - огромная удача, а иметь возможность свободно распоряжаться деньгами в свои семнадцать - еще большая. знает, что матери абсолютно плевать на счет в банке - не привыкла следить за деньгами, а сестра находится слишком далеко, чтобы прочесть ему длинную и нудную лекцию о разумных тратах. джонхан любит свои деньги так же сильно, как любит магазина, что манят его своими яркими вывесками, на которых красуются названия люксовых брендов.
вот только школа для мальчиков - не то место, где легко отыскать единомышленник, которым так же, мягко говоря, не плевать на себя. хани откровенно кривится при виде очередного карикатурного ботаника, который будто вышел из какой-нибудь соплипой дорамы, где был главным аутсайдером. закатывает глаза, получая в свой адрес "педик" или "баба" от "плохого" парня, чья репутация так же ужасна как и внешний вид.
даже задумывается о том, что попробовать себя в качестве айдола - просто смотрит на себя в зеркало и находит свою мордашку весьма пригодной для этого. но другими навыками его природа не наделяет, поэтому юн обещает себе вернуться к этой затее как-нибудь потом [точнее - никогда].
а еще у него су минхао, знакомство с которых выходит ярким, острым и немного болезненным. драка на вечеринке - не лучшее начало для чего-либо, но они как-то умудряются выехать на полосу под названием "дружба".

сегодня они снова нарушают правила, когда возвращаются в общагу и запирают дверь, не желая попасться на таком откровенном палеве. знают ведь, что за распитие алкоголя по головке не погладят, а у хао как раз припасено вино для "экстренных случаев". они у него происходят регулярно и преимущественно связаны с американцем, на чью кровать в данный момент джонхан опускает свое уставшее тело. он не знает, где в очередной раз носит этого парня, но полагает, что через несколько минут на него обрушится поток информации, в котором будет что-то и об этом.
юну не нравится хансоль.
юна чертовски бесит хансоль, который постоянно околачивается рядом с джису, будто его самая-лучшая-подружка. а еще он уверен, что чхве та еще блядь, чья низкая социальная ответственность позволит полезть в штаны уже занятого парня. джонхану не нравится ревность - она медленно разъедает изнутри и мешает крепко спать по ночам, подбрасывая навязчивые образы, от которых злость накатывает огромными волнами.
но хани друг хороший, поэтому каждый раз внимательно слушает, кивает в нужный момент и находит подходящие слова, практически всегда удерживающие распаляющегося минхао от крайне хуевых затей.
у самого джонхана в голове пиздец. поэтому он позволяет себе бокал вина, принимая его из рук китайца. алкоголь не избавит его от проблем и не сделает жизнь проще - он не питает таких глупых иллюзий. зато может развязать язык и ослабить внутренний тугой узел, что давит где-то под ребрами.
- ну и что на этот раз? - не нужно быть психологом, чтобы знать, куда все идет. он и сам неоднократно появлялся на пороге с бутылкой вина, когда все становилось слишком паршиво. последний такой раз был после видео, которое было любезно отправлено джонхану для ознакомления. тогда он умолчал об этом факте, лишь заявил, что джису "мудак ебаный" - этого было достаточно.
сейчас ему и самому необходимо выговориться, потому что эмоции постепенно подступали к критической отметке.
видеть профиль ыну в подписках хона была невыносимо. время шло, и надежда на то, что что-то изменится, таяла как мороженое в жаркий день. казалось, что джису ничего не собирается менять, будто и не было той ночи, в которой он клялся, что с бывшим покончено навсегда. юн все еще чувствовал немое присутствие этого человека в их жизнях, ощущая себя при этом третьим лишним.
молчал, не собираясь прослыть истеричкой и уронить свою гордость прямиком в грязь. хотя он не был уверен в том, что все происходящее не отправит ее туда самостоятельно в скором времени.

он чувствует, как вино распространяет приятное тепло по телу и заволакивает голову легкой пеленой, от которой становится чуточку легче. забирается с ногами на кровать чхве, наплевав на собственные правила приличия, исходя из который, он не должен этого делать. сейчас не до чувств этого парня, как и не до чувств джису, на которого джонхан затаил обиду с самого утра - слишком уж широко улыбался, уткнувшись в дисплей своего телефона. на языке так и повис невысказанный вопрос "какая шлюха тебе пишет?" - слишком глупо и по-детскому, а юн не такой, по-крайне мере старается не быть.
- думаю, что джису переписывается со своим бывшим... - тянет хани, отправляя в себя большую порцию вина, будто делая заявление, способное перевернуть мир. - не знаешь ничего об этом? ведь они с верноном так близки. - делает максимальный упор на "так".

в комнате стоял приторный запах, источаемый диффузором, что так укромно примостился на белоснежной полке и смешивался с едва уловимым эхом, оставленным чистящими средствами, благодаря которым квартира выглядела так, будто ее глянцевого пола никогда не касалась нога человека.
тэмин лежал на кровати в позе звезды и блуждал взглядом по потолку, не находя в нем ничего примечательного для себя. эта неделя выдалась долгой: собрания на работе были утомительно-нудными, и заставлять себя вслушиваться в разговоры бизнес-партнеров отца, было практически невыполнимой миссией. только яростный взгляд, столь знакомый с самого нежного возраста, вынуждал его придавать своему лицу заинтересованное выражение и кивать в те моменты, когда его мнение якобы становилось кому-то интересно.
только все это казалось убогим спектаклем.
как в детстве, когда актеры, наряженные в костюмы сказочных персонажей, убеждают семилетку в своей подлинности. но ли был уже не ребенком, и эти игры здорово выводили его из равновесия. пускать в дело свой длинный язык было нельзя - как смеет он предъявлять претензии тому, кто дал ему абсолютно все - никто был не понял такого пассажа. тэмину оставалось совершенствоваться в искусстве импровизации и топить недовольство в пузырьках шампанского, которое так нравилось...
он кривится и прикладывает прохладную ладонь к лицу - в тысячный раз шлет мысли об этом человеке нахуй, но знает уже по опыту - каждый раз они возвращаются обратно и досаждают до тех пор, пока их присутствие становится невозможно игнорировать. не то чтобы ему было жаль, или его грызла советь - нет, но никто не станет спорить с тем, что четыре года - приличный срок для отношений, и о безболезненном разрыве стоило забыть в тот момент, когда внутри что-то положительно откликнулось на вопрос "а не закончить ли нам все это?"

его омега прошел все стадии принятия, особенно тяжело протекало "отрицание", когда он докучал тэмину даже на злосчастной работе, обеспечивая "дружному" коллективу огромной компании пищу для сплетен, к которым они приступали сразу же, как младший ли выпадал из поля их зрения. и тут же замолкали, неловко утыкаясь в яркие мониторы, когда он проходил мимо с абсолютно непроницаемым лицом. "сынок босса некрасиво бросил своего омегу, который теперь так страдает - бедняжка", - отличный повод подтвердить теорию о том, что все богачи просто напыщенные куски дерьма. может быть, с напыщенным он бы и не стал спорить - знает же, что на поворотах его иногда заносит, но со второй частью так легко не примирился бы - плох, да не настолько.
в характере омеги происходит слишком много неприятных изменений, на которые тэмин глаза закрывать не желает. чужие истерики становятся повседневным атрибутом их жизни, отправляя ее по крутой кривой вниз. они ссорятся часто, долго и жарко - дом приобретает вид поля боя, на котором не успевают заменять сломанное и вдребезги разрушенное. а потом терпение лопается - шумно, стремительно и с чувством, опаляющим их обоих.
вещи отправляются за порог, а телефон начинает накаляться от шквала непрекращающихся звонков - уже бывшему бойфренду жаль. ли пополняет чс одним номером и это кажется ему достаточно красноречивым жестом - дальше только огромная табличка "иди нахуй". и после этого наступает прохладная тишина, а из квартиры исчезают любые намеки на прошлое - он режет без колебаний, потому что глупые сантименты не для альф.
деньги не ограничивают его желания, но наступает пресыщение, которое никогда не обходит мажоров вроде него стороной. даже странно, что его оно посещает лишь на двадцать четвертом году жизни - многие из его знакомых повстречались с ним намного раньше, и некоторые так и не выбрались. опасное состояние, неприятное - чего-то очень хочется, но все достало. вот, что бывает, когда тебе везет с самого момента рождения. да, жизнь не идеальна: тот, из чьего тела ли появился на свет много лет назад, покинул их дом после громкого развода - об этом тогда писали все сми. гадали, в чем состоит причина распада такого идеального по всем меркам брака, и нет ли тут третьей заинтересованной стороны. она была - измены лились рекой, и никакая из них не носила даже намека на серьезность. случайные связи, молоденькие омеги - дорогие, красивые и очень удобные. тэмин остается один на один со своими вопросами - никто ему не объясняет, почему так получилось. возраст сам все расставляет на места, и для себя ли находит виноватых - чем меньше неопределенностей в голове, тем проще становится жить.

тэмину скучно.
тэмин взбалтывает в широком стакане янтарную жидкость, смотрит сквозь нее на открывающийся из окна урбанистический пейзаж и мучительно пытается найти выход.
выход, сука, не находится.
пока на телефоне не высвечивается сообщение с приложенным к нему фото - на нем отец с очередным мальчиком, на котором броский и узнаваемый наряд - ли знает, откуда эта шлюха, а его друзья ставят ставки на то, сколько еще таких будет у его папочки в этом месяце.
мудаки.
но в этот момент в голове все складывается идеально, словно огромный пазл, к которому наконец-то был найден последний фрагмент.

однако сейчас, пялясь в потолок, тэмин находит в этой идее все больше существенных недостатков. снять кого-то - слишком просто, но те мальчики не просто шлюхи - уровень повыше, да и обслуживание, как говорят в определенных кругах, просто на высоте. ли все еще ломано кривится от того, что это называют "браком". как глупо.
он не хочет выбирать себе кого-то конкретного, ставит лишь одно условие - в послужном списке парня не должен значиться ли старший. строгая конфиденциальность прогибается под весом пухлого конверта с деньгами. без сомнений - подберут самого лучшего, потому что упускать ценного клиента не хочется никому. а сам же тэмин уверен в том, что это одноразовое развлечение, подстегиваемое скукой и любопытством.

на телефоне протяжной трелью звенит будильник, напоминания своему владельцу о том, что уже пора. он проводит половину дня, блуждая по закоулкам собственного мозга, и теперь ему еще больше необходима разрядка - как физическая, так и моральная. неторопливо собирается - пунктуальность - она только для бедных, и зачем-то прихорашивается, будто от его внешнего вида может зависеть исход следующих суток. никому не будет дела до того, как он выглядит или о чем говорит. в монастыре, алчные старики, прикрывающиеся верой аки щитом, с огромным удовольствием пересчитают каждую хрустящую купюру, после чего передадут ему парня, который будет угождать и выполнять все его прихоти - еще один спектакль, сценарий которого для тэмина не является секретом. но по-крайне мере в следующие двадцать четыре часа его мозг будет освобожден от обычных однообразных мыслей.

монастырь, находящийся вдали от города, выглядит блекло и непритязательно - сложно представить, что в нем обитают не слуги божьи, а обычные грешники, не лишенные желания иметь все блага этого мира, да побольше. и мальчики для увеселения тоже не вяжутся с тем, что тэмин видит перед собой - но ведь внешний вид чаще всего обманчив - не привыкать, но задерживать здесь почему-то не хочется.
следуя за стариком по темному коридору, он ощущает себя инородным предметом, на который местные обитатели бросают беглый взгляд, не лишенный любопытства. оно и понятно. обычно это место посещают люди, чья жизнь неумолимо несется к закату - для них это шанс прикоснуться к утраченной юности и почувствовать ту силу и власть, которыми они были наделены в расцвете сил. ли и сам знает, что все это не для него, однако, отступать слишком поздно, да и бежать от чего-то не в его характере.
его приводят в зал, похожий на тот, где обычно проводят все основные церемонии и заставляют ждать. наверное, никто здесь не слышал выражение "время-деньги", иначе бы не заставляли томиться в ожидании того, кто только что передал в их руки приличную сумму - оплату ровно за сутки пользования. и время начнет свой отсчет с того момента, как тэмин окончательно одобрит парня, что сейчас предстанет перед ним.

когда дверь открывается, первым в помещение входит мальчик, который бросает неуверенный взгляд на старика и получив свой одобрительный кивок, стремительно исчезает в проеме, из которого только что и появился. тэмин все это наблюдает фоном, потому что его внимание сосредоточено на том, кого привел мальчишка - парень в белом одеянии шел, опустив голову, будто боясь [или не желая] ее поднимать в присутствии тех, кто находится здесь вместе с ним. ли не сводит взгляд с тонкой фигуры, ощущая в себе довольно противоречивые чувства. когда-то они с отцом выбирали породистого скакуна для своей коллекции, и показ происходил абсолютно так же, вот только парень, что сейчас встает прямо перед ним - не лошадь.
не лошадь.
человек. и к тому же омега.
тэмин чувствует течку и усмехается про себя - этот мальчик возжелает, чтобы его выебали, как только они сядут в машину. а, может быть, уже сейчас его голову занимают мысли о члене альфы - смотря сколько в нем выдержки.
ли это кажется слишком простым - подсовывать под престарелых богачей течных омег. но чертовски удобным - отрицать невозможно.
в глазах парня нет покорности, которая требуется в подобных местах, зато в них находится место вызову...или тэмину это уже мерещится.
- так не пойдет, - он бросает еще один беглый взгляд на своего новоиспеченного "мужа" и делает шаг вперед, но не к нему - проходит мимо. - просто следуй за мной...хотя, наверное, правила ты и сам знаешь.
белое платье - пошлость. так не пойдет - это тэмин решает для себя сразу, как только видит парня.
слышит за своей спиной голос старика с пожеланиями "хорошо провести время", но пропускает мимо ушей - достаточно выслушал о том, что надо будет сделать, если ему захочется вернуть парня раньше срока, или же что-то пойдет не так.
не пойдет. он уверен в этом.
- тебя водили куда-нибудь помимо номера в отеле? - он садится на заднее сиденье машины, стараясь контролировать собственное желание, которое стремится наружу из-за нахождения омеги в такой непосредственной близости. но еще не время.
- сначала я тебя переодену, а потом мы поговорим о дальнейшем времяпрепровождении, - не отрывается от экрана мобильника, который впоследствии гаснет - тэмин его вырубает, не желая быть побеспокоенным внезапным звонком. - и давай без напускной покорности, я плачу деньги не за хуевый спектакль в твоем исполнении. а он, поверь моему опыту, будет именно таким. поэтому, если хочешь, чтобы эти сутки прошли хорошо - поменьше притворства. начать ты можешь со своего имени. и с того, что тебе хочется. хочется ведь?
если этот парень начнет говорить - случится чудо. тэмину кажется, что шлюхи в большинстве своем люди немногословные.
ему все еще чего-то хочется, но это не только возбуждение, что бурлит во всем теле.
потрахаться на этом сиденье - слишком просто.
а вот услышать ответы, даже если его сейчас не слишком мягко пошлют нахуй - это будет гораздо забавнее.